Выводной ничего не ответил. Снял с плеча карабин, поставил на пол. Приклад грохнул о доски, точно выстрел. Предчувствия Дешина усилились. Он спустил ноги с нар, поднялся, не ощущая собственного веса. Подумал, что сделает шаг — и упадет, бесшумно, плавно, как поставленная на ребро бумага. Он хотел накинуть шинель, но выводной остановил:
— Не надо.
— Может, и сапоги возьмешь, — сказал Дешин. — У шофера они всегда ноские.
— Прекратите разговоры! — отрезал выводной.
В коридоре Дешин увидел начальника караула, младшего лейтенанта, и с ним двух солдат. Вооруженных. Он сказал начальнику караула:
— Не имеете права. Вы обязаны показать мне ответ. Я просил о помиловании.
— Не дрожите, — ответил младший лейтенант. — Вас вызывают на допрос.
Слегка закружилась голова, вес стал возвращаться в тело. И Дешин почувствовал под собой цементный пол. И похвалил в душе выводного, что тот не воспользовался его минутной слабостью и отказался от сапог.
Свет в кабинете поставили так, чтобы освещался только стул, на котором будет сидеть допрашиваемый. Каиров отодвинул кресло в дальний угол кабинета. И оттуда мог спокойно следить за ходом допроса.
Как и договорились, Чирков начал без предисловий:
— Дешин, я допрашивал вас уже четыре раза. Поэтому опустим формальности. Уточним детали.
— Слушаю вас, гражданин следователь, — с готовностью ответил Дешин.
— Вот и отлично. Припомните, в какое время, где и куда майор Сизов просил вас его подбросить?
Нет. Дешин не вздрогнул. Он только оторопело посмотрел на Чиркова. Насупился. Глуховато ответил:
— Я не показывал это на следствии.
— Знаю... Поэтому спрашиваю.
— Если знаете, нечего и спрашивать.
— Дешин, полное и самое откровенное признание — ваш единственный шанс спасти жизнь. Я вас не обманываю, Дешин. Дело может быть пересмотрено лишь в том случае, если вскроются какие-то новые, особые обстоятельства. В ваших интересах говорить только правду.
— Я и говорю правду.
— Не всю.