— Вы большой мастер своего дела.
— Стараюсь, — ответил Жан, расстегивая ворот рубашки.
— Мой приятель, к сожалению покойный, — Каиров вздохнул, — майор Сизов был большим поклонником джаза.
— Я знаю. Он часто приходил на танцы.
— Значит, вы были знакомы? — обрадовался Каиров.
— Жан! — позвал саксофонист. — Пошли в буфет! Нас угощают пивом.
— Приду, — ответил Жан, — через пару минут.
Кругом разговаривали люди. Передвигались, толкались... Каиров взял Жана за локоть и увлек за кулисы.
— Я вас вот о чем хочу спросить, молодой человек. Последние четыре месяца мне не довелось видеть Сизова. Скажите, не заметили ли вы в его характере уныния, беспокойства?.. Короче, только между нами, не мог ли мой друг сам наложить на себя руки?
— Не знаю. Я видел Сизова в тот самый вечер, накануне его гибели. Он был весел. Мы немного поговорили.
— О чем говорили?
— Так, о пустяках.
Пропыленные бархатные занавеси темно-лилового цвета тяжело свисали с потолка, отбрасывая широкие и густые тени.
— Куда вы пошли четырнадцатого марта, расставшись с Сизовым?
— Сюда, в Дом офицеров. У нас была работа.
— В котором часу вы расстались?
— Что-то около девяти.
— И пошли сразу в Дом офицеров?
— Да.
— А мне сказали, что четырнадцатого марта ваш джаз до двадцати двух часов десяти минут играл без барабанщика.