— А как же? — испугался Нечаев.
— Работать будешь! Руками своими работать! — с гневом и горечью заключил Медведев этот разговор.
При обыске на хуторах были найдены винтовки и гранаты. Очевидно, Лемешко все еще надеялись на интервенцию.
А комплект деревообделочного оборудования все-таки попал по назначению: в настоящую коммуну — коммуну имени Дзержинского № 2. И когда комиссия наробраза приехала, ее усадили на новенькие, свежевыструганные табуретки. Показали сделанные своими руками столы и стулья и даже шкаф, который, правда, не отличался большим изяществом. Но ведь то был первый шкаф.
— Да-а, ничего не поделаешь, — улыбаясь, проговорил председатель комиссии, — коммуна как коммуна... Пусть живет! Ну, а где же организатор? Такой настойчивый. Такой горячий. Ох, сколько он всем нам нервов перепортил!
— Его нет, — грустно сказал председатель совета Стасик. — Товарища Медведева назначили в другой город.
— Какая жалость! Зачем же его туда назначили, мальчик?
— Не знаю... — И вдруг догадался: — Наверно, тоже коммуну организовывать!
— Неужели мы должны оставить этот уголок, Митя? Я так привыкла к нему за четыре года!
— Уже четыре года мы женаты! — удивился он. — Летит время...
Они стояли в молодом саду, который посадили своими руками. Августовское солнце сквозило в зелени. Упругие, влажные листочки новых побегов тянулись к ним, слепо толкались в ладони, словно сосунки.
— Уцелеют они, Митя?
Он по-мальчишески щелкнул пальцами, подобрал у крыльца кусок мела и широко написал на двери террасы:
«Ушел на фронт. Прошу сохранить сад».
В этой размашистой надписи он был весь, со своей горячей, доверчивой к людям душой. Она грустно улыбнулась.
— Ничего, Тимоша, не горюй! — ласково сказал он жене. — Начали мы с тобой не очень-то мирно, так уж, видно, и пойдет... А ведь все равно мы с тобой были счастливы! Всем врагам назло! Хоть ты и купила меня по дешевке, за три рубля. — Рассмеялся. Никогда он не забывал пошутить по этому поводу.
— Да, твой «дружок» инспектор тогда постарался... Где-то он теперь?
— А, бог с ним, — отмахнулся он, — приспосабливается где-нибудь!
Тогда, четыре года назад, на короткое время почудилось ему, что и для него наконец пришла пора обыкновенной, оседлой человеческой жизни. Два года он проработал в Харькове, и никаких передвижений пока больше не намечалось. Ему шел сороковой год... Снова перед глазами возникли прозрачные ночи в городском парке, дрожащие лунные блики и густые тени деревьев. Он любил бродить здесь с Таней до рассвета... В первую же встречу, когда увидел маленькую, хрупкую девушку, удивленный взгляд ее синих глаз, он назвал ее Тимошей.
ebooksa