— Проклятие! Придется опять сходить... — ворчал старик.
Харитон чувствовал себя виноватым. Тяжело ступая, он шел вслед за отцом и невольно с завистью думал о своем сопернике, Валерке Франчуке, которому не приходится прятаться от людей.
Пот градом катился по лицу, заливал глаза, не хватало дыхания, и подгибались от тяжести ноги. Мешок все же был слишком тяжел для Харитона. И, споткнувшись уже на выходе с моста, он рухнул вместе с мешком. В ту же минуту резкий свет карманного фонаря ударил парня по глазам.
— Пожалел бы сына, Григорий Каленикович, — услышал Харитон знакомый голос. — Жадность человечья...
Над ним склонился Клим Штанько.
— Богатый улов, — сказал он, взяв в руки крупную рыбину, выпавшую из мешка. — Одной икры здесь сколько! Эх вы!.. — От злости Клим не мог подобрать подходящего слова. — Мазурики...
— Напрасно ругаешься, Климушка, — быстро и заискивающе заговорил Штунда. — Идем, понимаешь, как положено, в лагерь, и видим — рыба целой кучей свалена в траве. «От, — думаю, — байструки! Видно, браконьеры побросали, забоявшись инспектора».
— Ну, и вы подобрали? — насмешливо спросил Штанько.
— Ясное дело, не пропадать же добру.
— И мешок тут кстати пригодился, — сказал Штанько.
— Вот-вот! — обрадовался Григорий Каленикович. — Ты ж его видел...
— Только был у тебя, помню, один мешок, а тут уж два.
— Другого, Климушка, ты просто не приметил.
— Смотри-ка! — удивился Штанько. — Может, еще и третий найдется?
— Все шутишь...
— Так рыба, значит, не твоя?
— Не наша, как бог свят! Чужое нам не нужно.
— Браконьерская, считаешь?
— А кому ж еще брать носную рыбу? В ей же полно икры...
— Знаешь, Штунда, что бы я с тобой сейчас сделал?