И, следуя своим словам, она сначала приподняла одну ногу, потом другую, но потеряла равновесие, поскользнулась и упала. Прежде чем я успел помочь ей, она уже сидела на льду.
— Вечно падаю, — сказала она сердито. — Джонланг, мне не нравится лед.
Поймав ее руки, я помог ей встать.
— Возвращаемся на мельницу, — сказал я, не выпуская одну из холодных ладошек. — Вы не ушиблись?
— Ушиблась? Вот еще! Я поняла, что вы имели в виду, — продолжала она, осторожно и медленно идя рядом со мной. — Мне нравится ровное пространство, о котором вы говорили. Для меня это — долина.
Кончики ее пальцев, словно лица маленьких существ, выглядывали из-за края моей ладони, будто из-за высокого воротника. Рука ее расслабилась, потом снова сжалась.
Но стоило нам подойти поближе к берегу, как она вырвала руку, стремглав добежала до него и вскарабкалась наверх, где могла чувствовать себя спокойно.
— Наконец-то! — воскликнула она.
— Но это совершенно безопасно.
— Да, конечно, мудрый Джонланг, но мне никак не справиться со своими чувствами.
— Вы не сердитесь на меня, Наттана?
— Отчего мне сердиться на вас? Просто не надо было идти.
Она повернулась и, на ходу передергивая плечами и смеясь, пошла вдоль дороги к мельнице.
Внутри прохладно пахло опилками и свежераспиленным деревом. Все было точно так же, как три дня назад, только жерди для изгороди, сложенные высоким штабелем, лежали аккуратнее, плотнее, чем я сложил их.
— Сыро! — сказала Наттана, зябко поеживаясь и плотнее запахиваясь в плащ.
— Потерпите немного, Наттана.
Я положил в очаг дров и, встав на колени, насыпал стружек поверх холодного мягкого пепла, а на них уложил горбыль.
Высеченная кремнем искра коснулась фитиля моей зажигалки, и желтый язычок пламени возник на нем словно из ниоткуда. Я поднес его в волокнистой стружке.
— Никак не могу представить, что Некка выйдет замуж и уедет в другие края, — послышался сзади голос Наттаны.
— Вы будете по ней скучать?