— Я не боюсь, Наттана. Я хочу вас, хочу, чтобы вы стали моей женой. Если и вы хотите того же, как вы можете сомневаться?
Девушка выпрямилась:
— Ответьте мне, Джонланг: вы хотите, чтобы я родила вам ребенка?
— Да, Наттана! — сказал я после паузы.
— Вы ответили не сразу! — Она заломила руки. — Впрочем, я и сама точно не знаю.
— О, как бы мне хотелось быть островитянином!
— Какая разница? Это могло что-то значить раньше, но не сейчас.
— Выходит, я не гожусь для вас!
Наттана резко встала, схватила меня за плечи:
— Не смейте так говорить! Не смейте даже думать.
Она разрыдалась, я все крепче прижимал к себе ее безвольное, обмякшее тело.
— Да! — сказала она. — Что-то не так, но это не моя и не ваша вина. Мы ничего не скрываем друг от друга, но ни вы, ни я не чувствуем
Она уронила голову мне на плечо. Волосы ее терлись о мою щеку; она гладила мои руки, мои плечи, я же изо всех сил прижимал к себе ее вконец сломленное, но упругое, крепкое тело.
— Вы — самый странный из всех, кого я знаю, — прошептала она слабым, оттаявшим голосом.
Кто-то, казалось, очень издалека звал меня по имени: «Ланг! Эй, Ланг!» — и эти звуки резко вторглись в объявший нас сладостный сон мечты.
Наттана подняла голову.
— Эттера зовет вас, — сказала она удивленно.
Крик доносился с площадки:
— Вы здесь, Ланг? Дон приехал. Он хочет видеть вас.
Услышав это имя, Наттана снова схватила меня маленькими сильными руками.