— Я не отстану от вас с этим вопросом, Наттана. Помните!
Я придвинулся к девушке, взял ее за руку.
— Бедный Джонланг!
Я выжидал, собираясь с силами; Наттана тоже ждала, что я скажу. Пламя свечи на столе почти не колебалось, горело беззвучно и ровно. И, словно глубокая река, оно увлекало нас за собою.
Слова, которые мне предстояло сказать, я уже не смогу взять обратно, они должны так многое изменить, но смолчать в эту минуту означало бы навек отравить себе жизнь сознанием собственной трусости.
— Все равно, Наттана, вы принадлежите мне, хоть и отказываетесь стать моей женой.
— Да… это правда, — глухо отвечала она.
Сначала медленно, затем, подобно некоей могучей волне, ко мне вернулась решимость. Повернувшись к девушке, я обнял ее:
— Не знаю, что это —
— Вы хотите меня? — переспросила она, вся дрожа. — Но и я хочу вас.
Я впился в ее губы, так что мучительно перехватило дух. Зубы наши клацнули, столкнувшись; мы все теснее прижимались друг к другу.
— Будьте моей, Наттана.
Итак, слова были сказаны.
Она откинула голову:
— Я — ваша, возьмите меня.
Это было так просто, что я не мог поверить.
— Мы должны принадлежать друг другу, Наттана. Так не может больше продолжаться.
— Нет, это невозможно, пока вы здесь… и вы тоже не можете уехать теперь.
— Я и не думал ни о чем подобном, когда дал слово Дону.
— А я думала. Я все знала заранее.