Клешков смотрел в потолок. Сквозь щели голубело небо.
— Как кур в ощип попались, — сказал он. — И все ты, Гуляев!
— Все я, — сказал Гуляев. — Неужели ты ныть будешь, Клешков? Я от тебя не ждал. Кто-то из англосаксов сказал: надеяться и действовать не поздно до самой смерти.
— А, иди ты со своими англосаксами, — сказал Клешков, — и без них тошно.
Мишка вдруг заскрежетал зубами и застонал.
— Больно, Миш? — спросил Клешков, поднимая голову.
Фадейчев не ответил.
— Обидно, — вдруг сказал Гуляев. — Я это дело уже почти понял, тут вся загвоздка в том, чт
Загромыхал замок, распахнулась половинка дверей. Просунулась бородатая рожа. Самого лица не было видно, но борода была заметна и широка.
— Эй, анчихристы, — сказал пропитой голос, — не болтай, а то Носов не стерпит!
— Это кто Носов? — спросил голос Гуляева.
— Иван Порфирьич Носов, георгиевский кавалер и унтер-цер армии его императорского величества. Он как красного учует, так и мечтает, как бы его штычком пошшекотать.
— Серьезный он у вас человек, — опять сказал голос Гуляева.
— Положь голову, — грянул часовой, — и не подымай, пока не приказано! Разговорился у меня! Я — Носов! И я иш-шо кишки с вас выпушшу!
Дверь закрылась.
Все лежали молча. Мишка опять застонал. Клешков попробовал перекатиться к нему, но сил не было.
Около дверей амбара опять заговорили.
— Скоро, Порфирьич, мы с тобой миллионщиками ходить будем, — сказал чей-то хрипатый бас.
— Не пойму, точно ето, ай как, — ответил голос часового, — штой-то давно ету байку слышим, а денег усе нету.
— Найдем, — сказал хрипатый, — раз ента Седая опять с нами, все чин чином будет.