Одинокая слеза поползла по щеке девочки.
— Вот этого я и боюсь!
— А ты поплачь как следует, — мягко сказал Кэльвин. — Ты ведь просто обожаешь отца, да? Так не стесняйся, плачь. Тебе станет легче.
Голос Мэг дрожал сквозь слезы.
— Я и так слишком много реву. А хочу быть как мама. Надо уметь сдерживаться.
— Твоя мама — совсем другой человек, и она намного старше тебя.
— Как мне хочется быть другой! Я ненавижу себя.
Кэльвин снял с нее очки. Потом вытянул из кармана носовой платок и вытер ей слезы. Этот жест совершенно расстроил Мэг, и она, положив голову себе на колени, разрыдалась. Кэльвин спокойно сидел рядом и гладил ее по волосам.
— Прости меня, — всхлипнув в последний раз, попросила она. — Мне очень жаль. Теперь ты возненавидишь меня.
— Мэг, ты законченная дурочка, — сказал Кэльвин. — Ты самая симпатичная девочка из всех моих знакомых.
Мэг подняла голову, и луна осветила ее залитое слезами лицо. Без очков глаза стали неожиданно прекрасными.
— Если Чарльз мутант, то я — биологическая ошибка.
Лунный свет отразился в скобках на зубах. Ей хотелось, чтобы Кэльвин возразил. Но он сказал:
— Ты знаешь, я в первый раз вижу тебя без очков.
— Я слепа, как летучая мышь, без этих стеклышек. Я близорука, как отец.
— У тебя глаза прекрасные. Не снимай очки. Пусть никто не знает, какие у тебя потрясающие глаза.
Мэг улыбнулась от удовольствия. Она почувствовала, что краснеет, и надеялась, что в темноте Кэльвин не заметит этого.
— Продолжайте, друзья мои, — произнес голос из темноты.
В лунном свете обозначился Чарльз Уоллес.
— Я не следил за вами, — быстро произнес он, — ненавижу вмешиваться в чужие дела, но оно близится, оно близится!