Зала с ее скудной обстановкой выглядела пустой и скромной, однако каменный пол и каменная лестница без перил были чисто выметены. Мы вошли в расположенную слева гостиную с тремя низкими, глубокими оконными проемами; здесь мебели было побольше, на полу лежал ковер. На каменной плите над очагом вырезана была сцена смерти Дона и моего счастливого спасения от врагов. Я подвел Глэдис к ней…
— Похож на тебя! — воскликнула она звонко.
— Это и есть я.
— А это, наверное… Дон. — Она обернулась ко мне, в глазах у нее стояли слезы. — Сама не понимаю, почему это так меня тронуло… Я и позабыла… Ты рассказывал, но я… я не ожидала увидеть это здесь. Но это хорошо. И ужасно просто…
— Я хочу, чтобы ты посмотрела свою комнату, — сказал я и крепко взял ее за руку.
— Мою? — переспросила Глэдис. — А почему не нашу?
— Нашу — если пожелаешь.
— Значит, нашу. Да, хочу!
Я повел Глэдис по лестнице вверх. Рука ее спокойно лежала в моей, крепко сжимая мои пальцы, и сердце у меня тоже сжалось.
— Мои сундуки уже привезли! — воскликнула Глэдис, входя в комнату, и действительно, они стояли там, посреди простой, темного дерева островитянской обстановки, пестрея ярлыками гостиниц и пароходных компаний.
Глэдис прошлась по комнате, разглядывая ее.
— Ах, Джон, я всегда мечтала о такой простой, непритязательной комнате… а какой чудный медный кувшин… и кровать тоже чудесная… каминные щипцы — ручной работы… а сколько места для моих платьев… Зеркало! — она рассмеялась. — Маленькое, но мне все равно.
Глэдис взглянула на свое отражение:
— Ну и вид! — Она обернулась ко мне: — Впрочем, и ты, кажется, устал не меньше.
— Теперь-то мы сможем отдохнуть.
Она откинула голову:
— Я думала, я красивее.
— Ах, Глэдис!
Красивая она или нет, было сейчас не важно. Она была самой собою, и я хотел ее.
— Пойдем, я покажу тебе мастерскую… правда, кроме мольберта да пары стульев, там ничего нет.