Островитяния. Том третий

22
18
20
22
24
26
28
30

— Я чувствую, что буду счастлива, — задумчиво произнесла она. — Как здесь тихо…

Умом я понимал, что утомлен и Глэдис устала тоже, но громче, чем голос рассудка, звучал во мне какой-то иной, более правдивый голос. Сомнений быть не могло — время настало.

— Я люблю, я хочу тебя, — сказал я.

Глэдис стояла не шевельнувшись. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и на мгновение оно показалось мне незнакомым. Желание подступило неудержимой волной, происходящее стало похоже на сон.

— Никто не войдет? — холодно спросила Глэдис.

— Никто не знает, что мы вернулись домой.

— Можно разжечь огонь? Мне что-то зябко.

Взяв с накрытого скатертью стола кремень и огниво, встал на колени перед очагом.

— Я люблю тебя за то, что ты сказал это именно так… Погоди, я разденусь, — сказала Глэдис.

Перенеся наверх дорожные мешки, я отвел лошадей на конюшню и сообщил Станее о нашем приезде. Глэдис надела вечернее платье, которого я еще не видел, темно-синее, расшитое красным и желтым. Наш праздничный ужин состоял из жаркого, зелени, хлеба, яблок и красного вина.

Потом мы прошли в гостиную, и я растопил очаг, но в комнате было по-прежнему холодно. Мы поудобнее устроились на придвинутой к огню скамье.

Неспешно текли вечерние часы. Говорить было почти не о чем, да и не хотелось — мы были еще целиком во власти чар той встречи, что полностью поглотила нас обоих, когда каждый давал и брал не скупясь, счастливый смех исторгался из самого сердца, а наслаждение похоже было на глубокий, ничем не нарушаемый сон…

— Завтра, — начала было Глэдис, — завтра я должна…

— Давай подумаем о завтра — завтра.

— Тогда поцелуй меня.

Я поцеловал ее, и мы легли спать и мирно уснули в тишине и покое родного дома.

Глава 39

ПОМЕСТЬЕ НА РЕКЕ ЛЕЙ

Свежий, прозрачный утренний свет заливал комнату. Я украдкой взглянул на Глэдис, которая не знала, что я уже тоже проснулся. Она лежала на спине, глаза, оттененные черными ресницами, были широко открыты. Глядя на темные перекрытия потолка, она похожа была на радостно завороженного ребенка.

В открытое окно веяло прохладой. В доме и вокруг царила тишина. Возможно, Станея уже и пришла, но мы все равно не услышали бы ее через толстые каменные стены и пол.