— Возьми мой подарок. На память.
— Что это?
— Фарфоровая фигурка балерины.
— О, спасибо, спасибо! — Вальрозе взял сверток и стал втискивать его в чемодан.
— Да осторожней ты! — взмолился Самарин, но поздно — в свертке хрустнуло.
Вальрозе с виноватой улыбкой посмотрел на Самарина:
— Ничего, Вальтер, в Берлине мне склеят...
Они простились на улице возле отеля, где Вальрозе уже ждала машина. Торопливо обняв Самарина, Вальрозе сказал:
— Спасибо за дружбу. Отцу я о тебе напомню. Но если что, уезжай в Берлин — и прямо ко мне.
Возвращаясь домой, Самарин думал только о том, что с отъездом Вальрозе у него одной опорной точкой стало меньше.
А утром Самарин был у доктора Килингера. Ему он подарил сложную фарфоровую композицию, изображавшую музыкантов у клавесина.
— Какая прелесть! Какая прелесть! — радовался Килингер, поворачивая перед собой подарок и так и этак. — Какая тонкая работа! Посмотрите, как сделаны кружева на жабо у музыканта! Ниточки видны! Замечательный подарок, милый Раух. Спасибо. — Он поставил подарок на полку и уставился на него отрешенным взглядом. — Знаете, о чем я думаю, Раух? Ведь эта прелестная вещица сделана у нас в Германии в прошлом веке. Сколько пронеслось над землей бурь, а это творение искусных рук уцелело и рассказывает о далеком прошлом нашей с вами родины... — И вдруг, повернувшись к Самарину, спросил неожиданно: — А что для будущего оставили мы, наше время?
Самарин молчал. Разговор предложен весьма опасный.
— Что вы молчите, Раух? Ну хорошо, не будем об этом... У вас все сошло благополучно? — легко и походя спросил Килингер, для которого то, что произошло с Самариным, было простым случаем в медицинской практике.
— Да. Спасибо, профессор, — так же легко постарался ответить Самарин.
— А я за вас получил нагоняй от господина Осипова. Он заявил, что мог помочь вам безо всякого труда.
— Вы ему сказали... все? — по-настоящему встревожился Самарин.
— Не беспокойтесь, врачебную тайну я соблюдаю свято. И я заверил его, что у вас все будет в порядке.
— Спасибо.
— В госпитале вас не очень мучили?