— Зачем мне Черное море, когда здесь красота такая. Денег у меня лишних много, что ли? — бросил Карпов.
— Это верно. Далеко ехать — деньги надо. Но море — не эта лужа, там и вода другая.
— Это верно, И дамочки там... — оживился Карпов, — любовь под пальмами...
— Куда уж нам до дамочек! — возразил Сигалов, — разве что со стороны полюбоваться.
— Брось ты, на вид вон какой молодец!
— Вид-то видом, да годы свое берут.
Петрушкин участия в разговоре не принимал. Он молча выкурил самокрутку, потом, зажав под мышкой одежду, так же молча пошел вдоль берега озера.
— Кто такой! — удивленно протянул Карпов. — Приятель?
— Так, знакомый вроде. Раза два в парикмахерской нашей бывал. Заполошный какой-то...
Сигалов заметил в оттопырившемся кармане Карпова бутылку. Глаза его заблестели, он прокашлялся.
— Это что у тебя? Водка? А ты, брат, сообразительный!
Карпов вытащил бутылку.
— Раздавим? — спросил он.
— Плачу за свою долю.
— Э-э-э, брось, мужик! У тебя найдется чем занюхать? — Карпов ловко откупорил бутылку.
— Нет, закусить нечем.
— Ну, ладно, обойдемся. У меня хвост остался от рыбки. Поделимся.
— А какую еще закуску, браток, надо! — еще больше оживился Сигалов, радуясь водке. Вдвоем они распили всю бутылку. Сигалов после некоторого молчания сказал:
— А я, брат, обрадовался твоему приходу. Этот, — он махнул в сторону, куда ушел Петрушкин, — чокнутый, припадочный какой-то. Заметил, как переменился в лице, когда ты появился? Глаза аж кровью налились. Зверь какой-то прямо. Страшно даже, когда он рядом. — Сигалов лег на спину, закинув руки за голову. — А водочка твоя кстати оказалась, нервы успокоила. А сам ты, друг, где служишь?
— Слышал что-нибудь об управлении рыбного хозяйства?