— Меня удивляет, что между преступниками и подателями заявления есть какая-то связь. Называть Петрушкина невиновным и честным — значит, действовать на руку ему, помогать преступнику. Я так понял это заявление.
— Обвиняемая Маслова скрывается, находится в бегах. Как объяснить то, что вы освободили ее, не начав дела? — удивился Кравченко.
— Сейчас Маслова дома. Но у нас есть доказательства ее невиновности. Если бы она совершила преступление с целью наживы, то не преминула бы присвоить пять тысяч рублей, обнаруженных в сумке Петрушкиной. О том, что у его жены есть такая сумма денег, не знал и сам Петрушкин. Маслова не взяла этих денег.
Кравченко перебил майора:
— По-моему, Маслова не знала, что в сумке есть деньги. Это не честность. Это первое. Во-вторых, вы ничего не сказали о своей вине. Вас с Майлыбаевым обвиняют в тяжком преступлении, в том, что вы, пользуясь служебным положением, берете взятки. Что вы на это скажете?
— Это клевета, а на клевету я не отвечаю!
— Я лично очень уважаю вас, Петр Петрович, и верю вам. Но обвинение это предъявляет не кто-нибудь посторонний и не анонимщик, а наш же сотрудник, работник милиции. Мы не можем просто сказать, что вы правы, а он нет. Если все это клевета, то вам легко будет оправдаться. Но тут получается, что вы, ничего не сказав в свою защиту, не оправдавшись, нападаете на других. Это уже не дело!
Полковник Даиров строго посмотрел на Кузьменко, спросил резко:
— Где Майлыбаев?
— Сейчас должен прийти в управление.
— Пусть напишет объяснительную подполковнику Колпашникову.
— Старший лейтенант Майлыбаев выполняет важное задание. Правильно ли будет отрывать его... — начал было Кузьменко, но его перебил Кравченко.
— Получение взятки от преступника — это самое тяжкое обвинение. Разбор дела затягивать нельзя. Будет лучше вообще отстранить Майлыбаева от этого дела до выяснения всех обстоятельств.
— Кажется, лейтенант, Байкин помогал вам в деле Петрушкина? Инициативу проявлял, так? Не следует дальше держать его в стороне от оперативной работы. Тем более, что ему знакомы обстоятельства дела. Пусть возьмет на себя обязанности старшего лейтенанта Майлыбаева, — полковник с упреком посмотрел на Кузьменко, как бы говоря: «Я-то вам верил, как же это случилось?», помолчал, потом закончил: — Податели заявления обвиняют не только Майлыбаева, но и вас. Имейте это в виду. Сейчас не время разбираться, чья вина больше. Надо было и вас отстранить от работы, но время не терпит. Вас мы пока оставляем. Не забывайте, что всю ответственность за порученное вам дело несете вы.
Кузьменко не помнил, как вышел из кабинета начальника. Голова отяжелела от горьких дум: «Какая грязь! Словно в душу плюнули клеветники. Надо же, я и Талгат — взяточники! Вот и работай тут...»
В кабинете майора его уже ждал Майлыбаев. Увидев бледного расстроенного Кузьменко, он воскликнул:
— Что случилось, Петр Петрович? Дали разрешение на арест Петрушкина?
— Петрушкин еще погуляет, — сказал Кузьменко и сел на свое место, сжав ладонями виски.
— Как это, погуляет? — удивился Талгат.
— Виновниками-то оказались мы, а не Петрушкин. Помнишь, я тебе говорил о свойстве клеветы выпачкать человека? Говорил, что с вооруженным врагом легче встретиться лицом к лицу и бороться, а клевета — это нечто безликое, скользкое и страшно грязное. Ты еще не согласился тогда со мной. Вот теперь нам с тобой и придется оправдываться, — и Кузьменко рассказал обо всем, что было в кабинете Даирова.
ebooksa