Граница

— ...Пришел как-то с наряда недовольный, взвинченный. Спросили: что случилось? «Не ваше дело!» Так он ответил командиру отделения. Пришлось подключить Хабибуллина. У него талант, хорошо разговаривает с людьми. Вскоре старшина докладывает: обижен Ярошенко, что посылают всегда младшим наряда, чем, мол, он хуже старшего наряда?

Ему доказывают, что служба есть служба, и на первых порах надо научиться подчиняться, что старший наряда опытней... Но Ярошенко не согласен: чем я хуже?..

Чем хуже: характер беспокойный. Вскочит ночью и всех поднимет. Интересно ему, видите ли, кто раньше встанет. А то за две секунды расстреляет патроны, когда время на упражнение не ограничено. Или начнет бегать вокруг казармы. Зачем? А у меня отвечает, свободное время. Что хочу, то и делаю.

Много хлопот было с этим солдатом. Командир отделения старался приделать ему «тормоза».

«Куда торопишься? — вдалбливал он. — Или горит?» — Заставлял читать медленно, есть медленно, ходить медленно.

Ничего не получалось. Проводили кросс на три тысячи метров. Ярошенко, лучший бегун, пришел последним. Командир отделения учинил разнос. А тот пожимает плечами: сами велели — медленней...

Вот тогда и взялся за него старшина Хабибуллин.

Ярошенко — энергичный, стремительный. Никто в подразделении быстрей его не преодолевает полосу препятствий.

«Молодец, Ярошенко!»

Чемпион части по бегу...

«Поздравляем!»

А как-то после очередной «тройки» на стрельбище старшина подошел к Ярошенко:

— Стыдно мне за тебя!..

Странно, эта фраза подействовала. Ничего особенного не сказал, но ведь надо было слышать, каким тоном это было сказано: стыдно мне за тебя. Дескать, предал дружбу...

Вероятно, Ярошенко не стал сразу образцово-показательным солдатом, ибо происходит это далеко не вдруг, но в нем произошло такое, что заставило его стать взрослее, серьезнее. И вместо отчаянного желания во всем быть первым, пришла к Ярошенко вдумчивость, без которой никому никогда ничего не доставалось.

...Я молча слушаю Терентьева, думаю, что легче человека судить, чем судить о причинах его поступков.

Мне очень нравится, что и начальник заставы, и старшина, и командиры отделений много усилий, времени и энергии уделяют воспитанию людей, анализу их поступков.

Я не пишу о себе, о своей работе, о своих делах и беседах с людьми. О человеке, который отвечает вместе с начальником заставы за все, и в том числе за политическое состояние подразделения, пускай напишет кто-нибудь другой. Ведь я пишу не о себе, а о своих друзьях по заставе...

Пока Терентьев рассказывал о Ярошенко, старшина написал письмо. С конвертом в руках вошел он в комнату и сказал:

— Характер у него такой: если будет только работать или только учиться — нагрузка покажется недостаточной. Захандрит. Уж я-то его знаю.