Домой друзья попали на рассвете. Неоднократные попытки пробиться в город ночью оказались безуспешными. Улицы были оцеплены гестаповцами и эсэсовцами. Никакие пропуска не имели силы. Кибиц, поднявший скандал с унтер-офицером и назвавший себя сотрудником Юргенса, получил в ответ оскорбление:
— Сиди, крыса... пока цел.
Кибиц приказал Ожогину ехать прямо на немца. Никита Родионович не знал, как поступить. Такой шаг был опасен.
— Вы тоже решили плевать на меня? — закричал взбешенный Кибиц. — Поезжайте... Не бойтесь, не задавите, он сам уйдет с дороги... Ну?!
Никита Родионович тронул машину. Унтер-офицер действительно отскочил в сторону, освободив дорогу, но тотчас вслед раздались две очереди из автомата, и машина со скрипом осела. Пули изрешетили задние покрышки и камеры.
— Для тебя что, закона нет? — закричал подбежавший унтер-офицер. — А вот этого ты не кушал? — и он сунул под самый нос Кибица черное дуло автомата. — Я тебя выучу... — Немец разразился площадной бранью.
Кибиц, дрожа, откинулся на спину и больше не промолвил ни слова. Он только клацал зубами.
— Отгони машину с дороги, вон туда... — показал рукой унтер-офицер.
Ожогин попытался объяснить, что на спущенные баллонах ехать нельзя, можно изжевать резину. Унтер-офицер рассвирепел.
— Эй! Сюда! Все сюда! — крикнул он.
Подбежала группа вооруженных солдат.
— Вылезайте! Быстро вылезайте! — приказал унтер-офицер.
Едва Кибиц и друзья вышли из машины, как последовал категорический приказ:
— Туда ее... к чортовой бабушке...
Солдаты, как показалось Никите Родионовичу, с нескрываемым удовольствием ухватились за маленькую малолитражку, перекинули ее несколько раз и свалили в кювет.
Кибиц стоял, точно пораженный громом.
— Что творится? — только прошептал он.
— Пойдемте пешком, — предложил Ожогин.
— Не пустят, — проговорил нерешительно Кибиц.
— Тут не пустят, пройдем в другом месте, — вмешался в разговор молчавший до этого Грязнов.