Тайные тропы

Никите Родионовичу показалось, что он уже слышал этот голос. Он, повидимому, принадлежал юноше, который так мужественно отбивался от конвоиров.

— Куда везут? — снова еще более тревожно повторил свой вопрос юноша, но ему никто не ответил.

Однако, волнение его передалось остальным заключенным. Кто-то поднялся со своего места и застучал кулаком в стенку кузова. Машина продолжала катиться вперед, подпрыгивая на ухабах. Заключенный принялся сильно барабанить. Ожогин догадался, что стучит тот же юноша, потому что вслед за ударами послышался вновь голос:

— Остановите!

Машина мчалась дальше и дальше.

Страх передался и Никите Родионовичу. Горсточка людей, запертых в темной двигающейся камере, жила одним чувством. Ожогин, до этого считавший себя здесь случайным компаньоном, теперь испытывал вместе со всеми ужас, который приходит к человеку перед лицом неизбежной гибели, когда ничего нельзя предпринять, нельзя найти никакого выхода. Ему самому хотелось бить кулаками по железной стенке, кричать. Ожогин вскочил, но сосед дотронулся рукой до его плеча.

— Будьте мужественны, — сказал он удивительно спокойно. — Не поможет...

Он как бы прочел мысли Ожогина. Никита Родионович опустился на скамью. Он сразу же понял, что стучать бесполезно, его пристыдили слова: «Будьте мужественны». Они вернули Ожогину спокойствие. Ему захотелось отблагодарить незримого друга за совет, и он сказал тихо:

— Я первый раз здесь... Спасибо...

Сосед ничего не ответил. Он вздохнул и закашлялся. Кашлял долго. Ожогин взял его за плечи, стараясь осторожной лаской облегчить мучения, но тот продолжал кашлять, тело его судорожно вздрагивало. Кашель становился все тише, старик смолк. Никите Родионовичу показалось, что сосед задохнулся.

— Что с вами? — с тревогой и участием спросил он.

— Пустяки, старость... Хронический кашель... В камере он слабее, а после прогулки обостряется. Ну, да теперь уже недолго. — Никите Родионовичу показалось, что старик усмехнулся. — Еще какой-нибудь час...

Последние слова услышали и остальные заключенные. Юноша жалобно простонал:

— Значит, вы знаете, куда нас везут?

Старик не ответил.

— Говорите же, говорите! — почти закричал юноша. — Я не хочу умирать, не хочу... — И он заплакал странно, как ребенок.

Ожогин почувствовал, как что-то резануло по сердцу и к горлу подкатился ком. Опять зачастило сердце. Смерть вдруг встала перед ним черной бездной. Он сжал руками голову и стиснул зубы.

Неожиданно наступила тишина. Машина встала. Мотор заглох. Люди насторожились. Сейчас решится все, через минуту...

Послышались шаги, звяканье ключа в замке, и дверь распахнулась. Яркий солнечный свет ворвался внутрь машины и ослепил заключенных. Никита Родионович зажмурил глаза.

— Выходите! — скомандовал старший по конвою.