— Они ничего не знают, — и отвернулся к окну, давая понять, что тема разговора исчерпана.
Люц позволил себе вскипеть:
— Посмотрим… А чтобы тебе лучше думалось, посиди в карцере. На воде и хлебе…
Допросив в тот же день остальных партизан, Люц окончательно укрепился в своем выводе о существовании в Приазовских плавнях крупного партизанского соединения. Об этом он сообщил в штаб дивизии. Предупредил, что, возможно, потребуются войска для широкомасштабной операции по прочесыванию плавней. Но штабисты без должного внимания отнеслись к судьбе Гривенского гарнизона. Чуть ли не трусом назвали Люца, обвинили в непонимании обстановки на фронте, где сейчас каждый солдат на счету.
Комендант вызвал начальника полиции и отдиктовал приказ населению станицы Гривенской. Он предупреждал, что за одного убитого немецкого солдата будут расстреляны 150 русских. Все бывшие активисты заносятся в списки заложников…
«Коменданту станицы Гривенской господину Люцу от начальника полиции Савчука.
Докладываю, что этой ночью неизвестные восстановили скульптуру Ворошилова. Утром не вышли на работу двое трактористов. Сказали, что тракторы не заводятся. При обыске в доме у одного из них, Петра Северина, обнаружены снятые с тракторов магнето. Северин утверждает, что он их не снимал, как они попали к нему под кровать — не знает. Следствие продолжается.
Считаю, что содержание партизан в станице оказывает плохое влияние на население. Бывший комсомольский секретарь Мишка Породин был самолично мною бит на рынке за распространение слухов, что власти ничего не могут добиться от партизан…»
Ну какой может быть день, который начинается с такого утра? Никого Люц не хочет видеть, быстрей бы сюда Галясова.
Приоткрылась дверь.
— Что вам, Савчук?
— Позволю спросить. Казаки спрашивают, когда ихний главарь будет просить прощения за поругание чести.
Люц почуял скрытую издевку в словах полицейского. Взорвался:
— На работы! Всех на работы, чтоб меньше спрашивали!
Он нарушил инструкцию по проведению «особой политики» в отношении казачества. Зато, разрядившись в крике, почувствовал некоторое облегчение. Можно было вызывать Галясова.
«Из показаний немецкой переводчицы, арестованной органами НКВД в 1944 году:
Комендант требовал от Галясова:
— Скажите, сколько вы оставили агентов в Приморско-Ахтарском районе, назовите их имена, фамилии, где они проживают и какое от вас имеют задание для работы в тылу.
Галясов говорил:
— Я совершенно об этом ничего не знаю…
ebooksa