Фигуры Эдика и участкового растворились в темноте, видно, они повернули налево, к вокзалу.
Сил у Александра Александровича уже не было. Он сам не ждал от себя таких поступков. Подготовить смерть Нины, продумать, рассчитать до минуты, все довести до самой крайней точки и своей рукой остановить, отставить, перечеркнуть! Что подумает Эдик? А все остальные? Как объяснить им?..
Но он сохранил доверие Нины. Она шла рядом, от ее обнаженной руки исходило тепло. Он улавливал его. Тепло было в ее голосе, полном благодарности и сердечности. Она повернула к нему лицо, так хорошо и просто посмотрела. И хотя он представлял, какой гнев ждет его, какие проклятия, какие угрозы, он не жалел о сделанном. Рядом шла, разговаривала с ним Нина. Он жил полной жизнью в эти мгновения, он уважал себя в эти мгновения. А такое стоило много!
— Эдик опять возвращается! — неожиданно сказал Сморчков, увидев вдали знакомую фигуру. Он встревожился.
— Нет, это муж меня встречает! Я же говорила вам, что он собирался меня встретить.
Михаил встретил бы ее раньше, если бы не дежурство на мосту. На «опель-рекорде» прибыли иностранцы, молодожены. Жена — миловидная, с огромными ангельскими голубыми невинными глазами. Косички перехвачены ленточками. Юбочка коротенькая. Муж — высокий светловолосый и сероглазый. Документы в порядке. Ни торопливости, ни суеты. На лицах безмятежность.
«Этакая рекламная счастливая пара», — подумал Михаил. Он осмотрел машину. Иностранка с наивным восхищением глядела на старшину, придерживая юбочку, когда налетал ветер.
Но отчего с трудом поднимается боковое стекло? Почему глухой звук, когда постукиваешь по дверце? Где запасное колесо? В «опель-рекорде» это место предназначено для запасного колеса. Почему же здесь иная конструкция? Антисоветские книжки, печатная машинка — все это было очень остроумно замаскировано в машине.
Когда перед глазами иностранки появились извлеченные из-под брызговика брошюры «Народно-трудового союза», она медленно осела, а услышав о конфискации их машины, упала в обморок, механически придерживая юбочку длинными пальцами с длинными нежно наманикюренными ногтями.
Из другой машины Михаил извлек газеты и журналы — продукцию пресловутого НТС и «Союза борьбы за освобождение народов России». Все — на русском языке. Опять такие «подарки» тащили к нам иностранцы, обучающиеся в нашей стране и возвращающиеся из дома после отдыха.
Третья машина «попотчевала» Михаила целым веером пакостных порнографических снимков, лежавших вместе с библией. В потайном карманчике приютились шариковые авторучки, так называемые «телевизоры»: заглянув в торец, вращая корпус, можно было увидеть голые мужские и женские тела в таких позах, от которых покраснели бы и гориллы. И опять все те же люди скалили зубы и сверкали сверхобнаженностью с обложек и страниц журналов, печатающихся в миллионах экземпляров. А из фар достали несколько сотен крестиков — ходкий товар!
Эти-то три машины на мосту и помешали Михаилу встретить жену пораньше.
— Прости, Нина, сперва на мосту задержался, потом в вагоне-ресторане на досмотре.
— Знаю, какой ты пьяница, — поняв его с полуслова, улыбнулась Нина. — Познакомься, Миша: Александр Александрович Богодухов — наш руководитель. Это ему я обязана победой на районных смотрах. Он же поставил мой танец!
— Рад познакомиться! — Сморчков-Богодухов пожал сухую, вроде бы и не очень крепкую руку Михаила. — Немало слышал о вас! А мне вы, Нина Андреевна, ничем не обязаны. Я всего лишь подсказывал и направлял. Я ведь мастер разговорного жанра.
— Спасибо, что жену мою одну не отпустили.
— Должен признаться, сперва был такой грех. Запамятовал.
— Александр Александрович нездоров, понимаешь, Миша, но и больной занимался с нами.
— Нет, все равно это не оправдание. Ну, простите, мне в другую сторону.
Александр Александрович поклонился и повернул направо.
ebooksa