Показалось ему или нет, что взгляд старика стал на секунду холоден и цепок?
— Ну, что я вам могу сказать? О том, как он погиб, вы знаете лучше меня.
— Зато я не знаю, например, любил ли он выпить? Злоупотреблял ли наркотиками?
Тень сомнения мелькнула в рачьих глазах американца. Он явно определял про себя границы своей откровенности в этом разговоре.
— Прошу вас, будьте со мной чистосердечны до конца, — сказал Найт. И слукавил: — Хочется побыстрее закрыть это дело. Оно в общем-то ясное. Обычная автомобильная катастрофа.
— Да, да, — закивал головою Виктори. — Предельно ясное. Предельно.
Голосу его тем не менее не хватало убежденности.
— Так вот насчет спиртного и наркотиков… — вернулся к своему вопросу Тони Найт. — Баловался ими русский?
— Наркотиков не употреблял, насколько я знаю. Пьяницей не был. Пил, как все мы, в пределах нормы… Не хотите ли, кстати, стаканчик виски?
«Выпьем в интересах дела», — решил, соглашаясь, инспектор.
Виски, внесенное секретаршей, уменьшило настороженность ученого мужа. Он стал рассказывать, над чем работал в институте Осташев.
— Мой погибший коллега готовил к изданию книгу об исследованиях советских латиноамериканистов.
Вот как? Найт был удивлен.
— Не думал я, что такая тема представляет интерес для вашего института.
Старик хохотнул.
— В первозданном виде рукопись, конечно, никуда не годилась. Осташев работал над ней еще в России. А я предложил ему переделать ее. Сделать, акцент на нездоровом интересе русских к Латинской Америке. Подчеркнуть, что широкое развитие советской латиноамериканистики — свидетельство экспансионистских планов Кремля.
Заведующий отделом опять хохотнул и горделиво посмотрел на собеседника. Каков, мол, я хват? Но горделивость во взоре разом сменилась скорбью, когда американец тоном сожаления добавил:
— Теперь мне придется заканчивать работу над рукописью.
— Вы выступите как соавтор?
— Нет. Зачем? Соавторство русского с американцем сделало бы книгу менее убедительной.