Другая сторона

— Полетели вместе, — простодушно предложил Коля.

— Да вы шутите!

— Нет. Тут как раз хватит места на двоих, — Коля посмотрел внутрь самолета. — Только валетом лечь придется.

— Что? — зашелся от негодования фон Гетц. — Каким валетом?! Я ради вас задержал вылет самолета с ранеными. Это, возможно, последний или предпоследний самолет! Лезьте, вам говорят!

— А вы? — опять завел Коля.

— Послушайте, юноша! Мне некогда с вами расшаркиваться в реверансах. Один раз жизнь спасли мне вы, один раз вам — я. Мы квиты. Полезайте скорее!

— Но вы же попадете в плен!

— Не ваше дело! Я давал присягу на верность фюреру и германскому народу. На все воля Божья.

Он помог Коле закинуть ноги, подоткнул под ним лохмотья, похожие на ветошь.

— Закрывай! — махнул фон Гетц пилоту.

Пока закрывались створки бомболюка, они смотрели в глаза друг друга, будто искали там свою собственную судьбу. Створки сомкнулись, самолет выруливал на старт.

После отлета «хейнкеля» с Колей дела у остатков Шестой армии пошли еще хуже. Скоро уже не было ни одного самолета за день. Голод начал переходить в мор. Фюрер мог сколько угодно посылать свои заклинания, но от них не прибавлялось в желудке и не становилось теплей.

Надо было сдаваться в плен.

Утром 1 февраля 1943 года Зейдлиц вызвал к себе капитанов Лейбница и Смолински. Генерал сидел на снарядном ящике в холодной землянке, у входа в которую стояли на посту три автоматчика.

— Садитесь, господа, — указывая на такие же ящики, глухим голосом предложил генерал. — Видит Бог, мы сделали все, что в наших силах, и даже сверх того. Два месяца назад я хотел вести корпус на прорыв, и мы непременно прорвались бы. Но у меня был другой приказ от командующего, а приказы я привык выполнять. Радиосвязь не работает из-за севших аккумуляторов. Проводная связь не работает из-за перебитых проводов. Не приказываю, а прошу. Проберитесь в город. Там, в развалинах универмага, располагается штаб Шестой армии. Передайте командующему, что командир корпуса генерал Зейдлиц желает знать, какой будет приказ.

Зейдлиц откашлялся сухим кашлем. Видно было, что он болен.

— Мне нужна ясность. Я не могу командовать людьми, не зная настроений и намерений вышестоящего командования. Идите.

Лейбниц и фон Гетц вышли из землянки.

— Давайте автоматы, что ли, возьмем, — предложил Лейбниц.

— Зачем? Не все ли равно, как вас убьют — с автоматом или без? Так зачем нести на себе лишнее?