Эмма сидела молча, она так ничего и не понимала. Но напряжение, которым был пропитан воздух помещения, упорно поддерживало в ней беспокойство.
— Что будем делать? — спросил Соболев. — Он может помешать нам, если узнает.
— Он не просто может, — поправил второй мужчина, — он сделает это наверняка. Ты бы не сделал на его месте то же самое?
— Нет, меня это не волнует! — жестко ответил ректор. — Меня волнует только то, что если он, или кто-либо догадается, мы не сможем сделать исчезновение восьми студентов незамеченным! Что мы будем делать, Борис? — повторил он свой вопрос.
Эмма, в очередной раз отняла бутылку у парня.
— Кто такой Борис? — спросила она у Альгадо.
— Борис, — сказал он, — это преподаватель с лингвистического факультета — Борис Громов — отец Виктора Громова.
— Что?
— Молчи, и не мешай слушать!
Из кабинета ничего не доносилось, и они уже было подумали, что мужчины ушли, но тут раздался голос Громова старшего:
— Выход один: если он что-либо предпримет, мы должны остановить его первыми, иначе он сорвет наши планы и тогда — все, мы уже не сможем…
— Он не знает, это точно, — перебил Соболев. — Но он понимает — что-то не чисто. Нужно быть осторожными. Ты ничего не говорил Виктору?
— Что? Нет! Я не уверен, что сделать это сейчас — хорошая идея.
— Послушай, Борис! — сказал ректор. — Время идет, а у нас сплошные пробелы. Если мы не найдем эти сокровища, то все кончено!
— Мы найдем! — твердо сказал Громов. — И, спустя столько веков, мы приведем все к логическому завершению. Это сделаем мы.
Рассказ был окончен. Она постаралась передать все в точности так, как оно было на самом деле.
— Ты понимаешь, что это значит? — Эмма с волнением посмотрела на подругу.
— Мы все в еще большем дерьме, чем предполагали, — констатировала Лилиан, и Эмма распознала напряжение сквозившее в её голосе.
Что им было делать? Когда опасность грозила извне, было не так страшно как теперь, когда она узнала, что враг — среди них. И то, о чем говорили Соболев и Громов, подтверждало реальность происходящего: да, все они могут умереть следующим летом.
— Ты думаешь, Виктор знает?