В дверь вошли двое.
— Что бы ни случилось! — добавил Альгадо, и она молча кивнула.
Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу. Ей не хотелось говорить, да и не стоило. Кому хочется попасть в руки ректора при проникновении в его собственный кабинет? Эмма не хотела, поэтому, она не стала упираться, когда сев на пол, Альгадо потянул её за собой. Медленно и тихо она опустилась рядом с ним. Похоже, что застревать в темных, узких местах с «золотым мальчиком» становится её бичом.
Да, места и правда, было мало. Благодаря тонкому, но все же достаточному, лучу света, она могла видеть смутное очертание чего-то квадратного со стороны парня. То, что это ящик с коньяком она поняла только после того, как Демиен достал одну бутылку и отвернул крышку. В тот же миг она ощутила отвратительный запах, который не любила с самого детства. Но, эта жидкость была любимым напитком деда, и каждый праздник ей приходилось «наслаждаться» его парами, выпускаемыми Эдуардом Керн старшим при разговоре.
— Что ты делаешь? — прошептала Эмма.
— Собираюсь насладиться спектаклем! — он поднес бутылку к носу и вдохнул. — И кто разливал это сокровище в такую дешевую тару?
Эмма тихо вздохнула. Она злилась на Альгадо, но это раздражение, которое он вызывал, было отличным щитом от нарастающего волнения.
— Будешь? — предложил он, приблизив горлышко слишком близко.
— Просто заткнись! — бутылка вернулась обратно по траектории.
Прикрыв нос рукой, Эмма прислушалась.
Через щель в дверях можно было различить силуэты двоих мужчин. То, что это мужчины, она поняла только после того, как они начали разговор. А пока, один из них взял что-то и поставил на пол, по звуку и последующим действиям она догадалась, что это стул.
— Так о чем ты хотел поговорить, Диего?
Голос Соболева — абсолютно спокойный и ровный, произвел обратное впечатление на Демиена. Услышав имя, он чуть было не подавился коньяком. Эмме пришлось закрыть ему рот рукой, дабы его кашель не выдал их с головой. Убрав её руку, он сделал еще глоток и превратился вслух. И, следующее, что они услышали и узнали, был голос Диего Альгадо — отца парня.
— Меня беспокоит твое отношение к некоторым студентам, Роман, — сказал он. — И к студентам вообще.
— Что ты имеешь ввиду? Говори, не стесняйся: я всегда готов выслушать претензии в свой адрес и исправить то, что действительно того требует.
— Меня интересует ответ на один вопрос: почему ты воспринял в штыки мою помощь с охраной академии? И, более того, почему все, что я предлагаю для повышения уровня безопасности, приводит тебя в откровенную оппозицию? Чем были плохи камеры в общественных зонах?
— Ничем, пока ты не назвал общественной зоной личные комнаты студентов, — прозвучал ответ.
— Это детали, — отмахнулся Альгадо старший. — Я же вижу, что ты чем-то недоволен. И это началось еще несколько лет назад, когда в академию поступили студент с потока моего сына. В чем дело, Роман? Ты ведешь себя так, будто не доверяешь мне! Или дело в чем-то другом?
Эмма и Демиен сидели и не смели шелохнуться. В голосах взрослых звучали странные нотки. Она не знала, заметил ли Альгадо, но это и не было важно, — Эмма просто слушала и запоминала.
— Почему ты зациклился на «Созвездии»? — внезапно спросил Диего.