Входя в милицейскую дежурку, он отряхнул вымазанные землей брюки и пригладил волосы. Как ни в чем не бывало, уселся на стул в кабинете Комлева и небрежно забросил ногу на ногу.
— Так что стряслось? — спросил нагло, задрав вверх свой мясистый бородавчатый нос.
— Ты, Кисунев, знаешь, что у гражданки Клюевой, проживающей по Прянишному переулку, произошли квартирная кража?
— Да, да.
— Похищены драгоценности. А ты один из приятелей Зинаиды Ивановны, — начал Комлев.
— Допустим, что так.
— Допустим, — вмешался опер, — что ты нам сейчас отпечатки пальцев своих оставишь.
Дубняш взял с подоконника металлическую коробочку, открыл, достал черный валик с краской.
— А с члена моего вы не хотите отпечаток снять, — со сдержанной яростью прошипел Кисунев, сбросив ногу с колена и напряженно подрагивая ей.
— В прошлую пятницу у Зинки дома был? — спросил Дубняш.
— Ну и что!
— Комод открывал? — подключился Комлев.
— А что мне там делать в ее комоде!
— Знал, что у нее драгоценности? — продолжал вопросы.
— А у какой буфетчицы их нет.
— Чист? Тогда что ты тут дергаешься?
— Для меня вся эта процедура оскорбительна!
— А через забор сигать гордость тебе не помешала? — спросил Дубняш.
— А это уж не ваше дело! На подворье друга я могу хоть на голове стоять. А сейчас мне идти надо. И не фиг мне тут делать! — оттолкнулся ладонями от боковинок стула.
Комлев с Дубняшом переглянулись.