— Пагавары з ей па-чалавечы.
— Пробовал, Михась, и, кажется, не один раз.
— Паспрабуй ящэ раз.
— Ладно. Но это уже будет последний раз. Пошли посмотрим, как там они.
Звягинцева уже не было, ушел в Севастополь. Маринка выглядела теперь так, словно оправилась от болезни. Мы с Лученком еще только подходили к площадке, а уже слышали звонкий смех Маринки. Ей вторил сдержанный бас Лефера. И когда она успела так привести себя в порядок? Вымыла лицо, руки, ноги, заштопала дырки в своем платье и даже расчесала волосы. Конечно, все это она успела сделать с помощью Сугако. Он держит на полусогнутой руке свое полотенце и нас пока не замечает.
— Обижать девушку, все равно, что обижать мать. А этого делать никак нельзя, — говорит Сугако.
— А почему вас зовут Лефером? — спрашивает Маринка, откусывая нитку и возвращая своему помощнику иглу.
— Ребята прозвали. Должно быть так проще.
— Красивое имя. Лефер, а у вас есть девушка?
Сугако смущенно улыбнулся, но все-таки ответил:
— Есть. Как не быть. Обещает ждать.
— Значит хорошая девушка, если дала слово ждать. Лефер, а ваш старшина строгий?
— Без строгости на военной службе никак нельзя. Наш старшина строгий, но и очень справедливый.
— А он любит хвастаться, особенно своими победами над девушками?
— Ни боже мой. Этого он не уважает. Был тут у нас один. Так тот действительно мог нагородить, что хошь.
— Уж не бывший ли ваш командир?
— Он самый. Отца родного не пожалеет, лишь бы свою корысть, значит, получить.
— А новый командир?
— Он у нас как старший брат, хотя и самый молодой.
После всего услышанного я, кажется, смутился, так как Михась, глядя на глупое выражение моего лица, беззвучно начал хохотать. Он даже сел, уперся сзади руками в каменистую почву и, запрокинув голову, смеялся. Чтобы не выдать себя, Лученок широко открыл рот. Его туловище тряслось, как двигатель на предельных режимах своей работы. Первой заметила нас Маринка.