— Ур-ра! — закричала Маринка.
— Ты что? — засмеялся и я. — Всех на ноги поднимешь.
— Молодец, Коля. Только это не русалка, а спящая красавица. Слышал ли ты когда-нибудь о ней?
— Вообще о спящих красавицах слышал.
— Нет, не вообще, а именно об этой.
— Об этой не слышал.
— Так смотри же на красавицу и слушай.
Я неотрывно смотрел на лицо Маринки, озаренное светом луны.
— Куда же ты смотришь?
— Как ты сказала — на красавицу.
— Не на меня, а на вот ту, что в море.
— Я лучше буду смотреть на тебя и слушать.
— Тогда я не буду рассказывать.
Воздух становился все прохладнее, и я видел, как Маринка временами поеживается от холода. «Что-то надо предпринять, — подумал я. — Ведь совсем недавно она перенесла простуду».
— Давай решим так, — сказал я Маринке. — Я буду смотреть на твою спящую красавицу, а ты прислонись ко мне спиной и рассказывай. Я серьезно. Сейчас уже холодно. А тебе надо беречься простуды.
Маринка посмотрела на меня, словно хотела убедиться в том, что сейчас это самое разумное и необходимое, и ответила:
— Ну ладно.
Она осторожно прислонилась спиной к моей груди и начала рассказывать. От волос Маринки, касавшихся моего лица, исходил какой-то знакомый мне аромат. Где я его встречал? Вспомнил. Там, внизу, когда мы шли по косогору, заросшему редкой травой, я ощутил сильный запах голубых цветов. Я еще спросил тогда Маринку: «Что это за цветы?» — «Лаванда». Значит, Маринка, моя свои волосы, добавляет, наверное, к воде отвар лаванды.
— Раньше Балаклаву называли Симболон, — слышал я певучий голос Маринки. — Это было маленькое царство, которым правила красавица Менатра.
Как я хотел обнять Маринку, эту маленькую царицу моего сердца. Она рядом со мною, касается моей груди. Стоит только сделать небольшое движение рук — и она в моих объятьях. Но я хорошо знаю и другое: это движение было бы последним, я навсегда потерял бы Маринку. Мучительное состояние: быть так близко и в то же время так далеко. А Маринка, как горлинка, продолжала ворковать: