— Был еще какой-то военный.
— А кто он?
— Откуда же мне знать, кто он? Задавал вопросы не я, а он. Может, это был военный прокурор или его помощник.
Как ни старался Демидченко скрыть свою реакцию на мое «сообщение», это ему не удалось, выдали знакомые мне сузившиеся зрачки и побелевшие пятна на шее и щеках.
— Да, дело твое дрянь. И чего ты так взбеленился тогда, никак не пойму.
«Понимаешь ты, Вася, все понимаешь. Теперь это я уже точно знаю. Раньше только никак не мог догадаться, в чем дело. И, пожалуй, не догадался бы ни я, ни кто другой. Спасибо политруку. Раскусил-таки тебя, довел до точки. Вот кто настоящий коммунист. За таким пойдешь в огонь и в воду», — думал я.
— А может, тебе попроситься в другое подразделение? Чего молчишь?
— В какое подразделение? — не сразу дошел до меня смысл сказанного.
— В любое подразделение. Как думаешь? Могу помочь.
Это, пожалуй, единственное, в чем он действительно готов мне помочь. Правда, я, как и он, знаем, что это за помощь. Различие состоит лишь в том, что он все еще надеется ввести меня в заблуждение.
— Какая разница, где служить?
— А может, ты темнишь? — вдруг усомнился Демидченко.
— Что темнишь?
— Да нет. Это я в шутку. Ну давай, служи, брат, и дальше.
Только теперь я вспомнил, что еще не обедал.
— Што будзеш есци? — спросил меня Лученок, дежуривший сегодня по кухне.
— Можно подумать, что у тебя ресторан и ты можешь предложить блюда на выбор.
— Рэстаран не рэстаран, але штосьци ёсць.
— Я так проголодался, что съем все, что дашь.
— Тады пайшли. Ты чаго таки смутны?