Бойцы тихого фронта

У меня перехватило дыхание. Я ждал, какое он назовет имя. Берзин, казалось, нарочно удлинял паузу. Как хорошо знал этот сердцевед людей своего управления и взаимные симпатии, связывавшие их!

— Гриша…

— Гриша Салнин? Неужели?

— Совершенно верно. Есть возражения?

Я рассмеялся. Со смехом пришло облегчение. С этой минуты груз, который лежал у меня на плечах, когда мне сообщили о Китае, словно испарился куда-то. Гриша Салнин! С таким товарищем я готов был пойти в огонь и воду. Берзин знал об этом.

— Его нет в Москве, а то мы сейчас разговаривали бы втроем, — добавил Берзин. — Но я со дня на день жду его приезда. То, чего мы не смогли сделать сейчас, будет сделано в ближайшее время.

После этого Берзин в самых общих чертах ознакомил меня с положением дел в Китае. Разумеется, многие факты, касающиеся событий в этой огромной стране, пробудившейся к самостоятельной жизни, мне были известны и раньше, но сейчас Берзин раскрывал мне оборотную, скрытую сторону этих событий.

…После безуспешных и отчаянных попыток умиротворить страну, осуществившую национальную революцию, вождь и отец революции — так китайцы называли Сунь Ятсена — обратился к России с просьбой о помощи. Свергнувшая тысячелетнюю монархическую тиранию республика переживала смертельный кризис: авантюристы всех мастей, платные агенты империализма подрывали единство страны, разбив ее на множество враждующих лагерей. Каждый лагерь искал удобного случая установить на своей территории «свой» режим, под фиктивной опекой суньятсеновского правительства. В этом «государстве в государстве» они вводили свои налоги, осуществляли конфискацию, накапливали богатства… Напрасно Сунь Ятсен обращался к шефам различных военно-политических группировок с призывом к мирному объединению страны. Генералы и слышать не хотели об этом, а те, кого силой оружия удалось заставить защищать власть законного правительства, ждали удобного момента, чтобы отомстить; многие из них, еще вчера верные конституционному правительству, позарились на японское или американское золото и превратилась в «троянского коня» врага…

Все это привело Сунь Ятсена к выводу, что решающим для судеб Китая является создание единой, хорошо организованной революционной армии и воспитание своих надежных революционных кадров. А осуществить эту задачу оказалось невозможно без тесного сотрудничества с Советской Россией. Вождь революции видел, что враг вооружен до зубов, беспощаден, опытен, коварен и что китайская революция не сможет победить, если не будет располагать своими преданными вооруженными силами.

Сунь Ятсен со всей ясностью сознавал необходимость иметь надежные командные кадры. Верных революций офицеров можно воспитать только в собственной воен» ной революционной школе. А для ее создания необходим опыт Советской России.

«Наши взоры устремлены к России, — говорил он народу. — Если мы не последуем примеру России, революция не сможет рассчитывать на успех. Мы должны учиться у русских…»

Сунь Ятсен призывал учиться у русских тому, как устанавливать связи с народными массами; как организовывать надежные революционные силы; как успешно сражаться на два фронта, что для Китая означало борьбу против империализма и феодализма; как создавать революционную армию; как вести революционную войну на фронте и в тылу…

Так Сунь Ятсен пришел к историческому решению обратиться к Советской России, к Ленину с просьбой о конкретной помощи…

— Дальнейшее тебе известно, Ванко, — закончил Берзин свою военно-политическую информацию о Китае. — Осенью двадцать третьего года ты в Москве сам видел делегатов Сунь Ятсена. Знаешь и о Карахане, сразу же отправившемся в Пекин. И о Бородине. Знаешь и о Блюхере. Китайские революционеры нуждаются в нашем революционном опыте, в нашей материальной помощи, в нашем оружии. Сунь Ятсен не коммунист, но понимает, что без большевистской России, единственного искреннего друга революционного Китая, его дело обречено на гибель.

Разговор уже заканчивался, когда Берзин сообщил мне о последней в этот замечательный день неожиданности.

— Да, еще одна деталь, Ванко. — Он снова весело посмотрел на меня, и я понял, что он вовсе не по рассеянности оставил эту «деталь» под конец. — На сей раз у тебя будет милая компания — Галина.

— Не понимаю, Павел Иванович? Неужели вы мою Галину имеете в виду?

— Именно ее, — громко рассмеялся он и добавил: — Только давай договоримся. Галина Лебедева теперь наша, из нашего управления. Ты едешь с ней не на курорт в Крым или Сочи. В Китае она будет вашей шифровальщицей… Итак, до свидания, Ванко, — Берзин пожал мне на прощанье руку. — Готовьтесь. Через месяц или два отправляетесь…

Месяц-два — это было то время, которое Берзин смог выделить нам для подготовки к работе на новом участке. Мало это или достаточно? Я бы сказал — ничтожно мало. Китай для меня (да и для Гали — моей жены) был совершенно незнакомой землей, чем-то вроде другой планеты. Скудные географические познания, данные нам школой, только усугубляли его загадочность. Да и европейская печать в те годы не баловала сведениями о Китае: со дня победы Октябрьской революции прошло только восемь лет, с разгрома интервентов и подавления белогвардейской контрреволюции — менее пяти, и европейские газеты заполняли свои колонки клеветнической и лживой информацией всякого рода сомнительными, сенсационными сообщениями, злопыхательскими комментариями о Советской России. Китай в те годы был очень далек, только наиболее просвещенные умы и дальновидные политики могли предвидеть, что «проблема Китая» — это проблема Европы, что Китай — часть единого и неделимого мира людей, а судьба Китая — часть судьбы международного революционного движения…

Мы с Галиной засели за книги, читали запоем — так занимаются студенты во время экзаменов. Нас интересовали книги по истории и географии Китая, его климат, экономика и быт, народное творчество, обычаи и религиозные верования. Мы изучали всевозможные альманахи, карты, фотографии и картины, изображавшие жизнь этой страны. Беседовали с товарищами из управления и с учеными, побывавшими в Китае или изучавшими его проблемы. Все было к нашим услугам. Специалист по китайскому языку ознакомил нас с азами китайского языка, с системой иероглифов. Мы заучивали (какой это было мукой!) наиболее распространенные слова и выражения, которые могли пригодиться в крайнем случае… Наша квартира на Цветном бульваре превратилась в классную комнату, свет в ней горел до полуночи.