– Пусть их выпрягут! – не допускающим возражений тоном потребовал неизвестный.
Тут Михаил Строгов сделал шаг вперед.
– Этих лошадей нанял я, – сказал он.
– Велика важность! Они мне нужны. Ну! Живо! Я не намерен терять время зря!
– Я тоже, – отвечал Михаил Строгов, стараясь сохранять спокойствие, хотя это давалось ему не без труда.
Надя стояла рядом с ним, тоже спокойная, но втайне встревоженная этой сценой, которой лучше бы избежать.
– Хватит болтать! – наседал проезжий.
Затем, подойдя к станционному смотрителю, прикрикнул, сопроводив свои слова угрожающим жестом:
– Пусть лошадей выпрягут из этого тарантаса и впрягут в мою берлину!
Станционный смотритель в крайней растерянности, не зная, кого слушать, посмотрел на Строгова, который имел неоспоримое право воспротивиться несправедливым требованиям неизвестного.
Михаил на мгновение заколебался. Он не хотел пускать в ход свою подорожную, которая привлекла бы к нему излишнее внимание, но также не хотел, уступив своих лошадей, задержаться в пути. Вместе с тем и затевать ссору, которая могла бы повредить его миссии, тоже казалось нежелательным.
Оба журналиста не сводили с него глаз, они были готовы его поддержать, если он обратится к ним за помощью.
– Мои лошади останутся при моем экипаже, – сказал Михаил Строгов, но голоса не повысил, не позволил себе вызывающего тона, который не подобает простому торговцу из Иркутска.
Тогда неизвестный подошел вплотную и тяжело, грубо опустил руку Михаилу на плечо.
– Вон ты как! – прорычал он. – Ты отказываешься уступить мне своих лошадей?
– Да, – отвечал Строгов.
– Что ж, они достанутся тому из нас, кто сможет уехать! Защищайся, потому что я тебя не пощажу!
С этими словами он стремительно выхватил из ножен свою саблю и встал в боевую позицию.
Надя бросилась вперед, заслонив собой Михаила.
Гарри Блаунт и Альсид Жоливе придвинулись ближе к ним.