На следующий день, 16 августа, около десяти утра, у границы лагеря раздались оглушительные звуки труб. Они звали солдат шахской армии под ружье, и те немедленно принялись строиться.
Иван Огаров, покинув Зеледеево, присоединился к многочисленным шахским офицерам, составляющим штаб армии. Его лицо было мрачнее обычного, в напряженных, застывших чертах угадывалось глухое бешенство, ищущее любого повода, чтобы вырваться наружу.
Михаил Строгов, скрываясь в толпе пленников, видел, как этот человек проходил мимо. У него возникло предчувствие, что надвигается какая-то катастрофа, ведь теперь Иван Огаров знал, что Марфа Строгова – мать капитана корпуса царских курьеров.
Подъехав к центру лагеря, Огаров соскочил с лошади, и всадники из его эскорта, оттеснив толпу, образовали вокруг него широкое пустое пространство.
В этот момент Сангарра, подойдя к нему, сказала:
– Я ничего нового не узнала, Иван!
Ни слова не отвечая, Огаров отдал одному из своих офицеров какой-то короткий приказ.
Тотчас солдаты принялись прочесывать ряды пленников, грубо расчищая себе путь. Несчастных людей колотили древками пики нагайками, им приходилось торопливо вскакивать, выстраиваясь кольцом вдоль границы лагеря. За их спинами расположился в четыре ряда кордон из пехотинцев и всадников, абсолютно исключив возможность бегства.
Немедленно воцарилось молчание, и тут Сангарра по знаку Ивана Огарова направилась туда, где среди других пленниц стояла Марфа Строгова.
Старая сибирячка видела, как она приближалась. И поняла, что сейчас произойдет. Презрительная усмешка промелькнула на ее губах. Потом, наклонившись к Наде, она тихо сказала:
– Мы с тобой больше не знакомы, дочка! Что бы ни произошло, каким бы жестоким ни было это испытание, смотри же: ни слова! Пальцем не шевельни! Все дело в нем – не во мне!
Тут подошла Сангарра. Несколько мгновений она молча смотрела в лицо старой сибирячке, потом положила ей руку на плечо.
– Чего тебе? – обронила Марфа Строгова.
– Пойдем! – отвечала цыганка.
И, подтолкнув пленницу, вывела ее на середину площадки, где их ждал Огаров.
Михаил Строгов полуприкрыл глаза, боясь, как бы горящий взгляд не выдал его.
Оказавшись лицом к лицу с Огаровым, старуха выпрямилась, скрестила на груди руки и молча ждала.
– Ты Марфа Строгова? – спросил он.
– Да, – отвечала старая сибирячка спокойно.
– Ты готова отказаться от того, что говорила три дня назад, когда я допрашивал тебя в Омске?