Сангарра, стоявшая с ним рядом, произнесла всего одно короткое слово:
– Кнут!
– Да, – закричал Огаров, больше не владея собой. – Кнут для этой старой мерзавки! Бейте, пока не сдохнет!
Солдат, державший в руках это ужасное пыточное орудие, приблизился к Марфе Строговой.
Кнут состоит из нескольких кожаных ремешков, к концам которых прикреплены кусочки крученой металлической проволоки. Считается, что приговор к ста двадцати ударам кнута равносилен смертному. Марфа Строгова это знала, но она знала также, что никакая пытка не вынудит ее заговорить, и была готова пожертвовать жизнью.
Два солдата схватили старую женщину и поставили на колени. Ее платье разорвали, обнажив спину. К груди ей приставили саблю так, чтобы острый конец всего на три-четыре пальца не доставал до кожи: стоит ей пошатнуться от боли, и он будет вонзаться в грудь.
Ханский солдат встал над ней.
Он ждал приказа.
– Давай! – сказал Иван Огаров.
Кнут просвистел в воздухе…
Но ударить не успел – чья-то могучая рука вырвала его у палача.
Михаил Строгов был здесь! Этой кошмарной сцены он выдержать не смог! Если на почтовой станции в Ишиме, когда хлыст Ивана Огарова коснулся его плеча, он сдержался, то здесь, когда удар должен был обрушиться на его мать, он утратил самообладание.
Огаров своего добился.
– Михаил Строгов! – воскликнул он.
Потом, шагнув вперед, усмехнулся:
– А, проезжий из Ишима?
– Он самый! – откликнулся Михаил.
И, замахнувшись, рассек кнутом лицо Огарова:
– Око за око!
– Недурной ответ! – выкрикнул кто-то из зрителей, чей голос, на его счастье, потонул в общем гомоне.