– Да, меня зовут Джон Бэнсби, я хозяин «Танкадеры».
– Хотите задаток?
– Если вашу милость не затруднит.
– Вот двести фунтов в счет оплаты… Сударь, – Филеас Фогг повернулся к Фиксу, – если вы хотите воспользоваться…
– Я просил бы вас об этом, сударь, – отвечал Фикс решительно.
– Хорошо. Через полчаса встретимся на борту.
– Но какже этот бедный молодой человек?.. – напомнила Ауда, крайне озабоченная исчезновением Паспарту.
– Я сделаю для него все, что смогу, – сказал Филеас Фогг.
А в то время как Фикс, издерганный, расстроенный, взбешенный, поплелся на лоцманское судно, эти двое поспешили в полицейское управление Гонконга. Там Филеас Фогг сообщил приметы Паспарту и оставил сумму, которой должно хватить для его отправки на родину. Он даже исполнил во французском консульстве необходимые для этого формальности, после чего паланкин доставил путешественников сначала к гостинице, откуда они забрали свой багаж, а потом в гавань.
Было уже три часа. Лоцманское судно номер сорок три приготовилось поднять якорь: экипаж на борту, провизию погрузили.
Эта «Танкадера» оказалась прелестной маленькой шхуной водоизмещением в двадцать тонн, удлиненной, обтекаемой, изящных пропорций. Ее можно было принять за гоночную яхту. Ее медные части блестели, железные – были оцинкованы, палуба сверкала белизной слоновой кости; все указывало на то, что ее хозяин, Джон Бэнсби, привык содержать свое судно в прекрасном состоянии. Обе мачты шхуны слегка отклонялись назад. У нее имелись бизань, фоки (обычные и штормовые), кливера, стаксели и топсели, при попутном ветре она могла развить хорошую скорость. С первого взгляда было видно, что шхуна на диво быстроходная, и точно: она уже выиграла несколько призов на состязаниях лоцманских судов.
Экипаж «Танкадеры» состоял из ее хозяина Джона Бэнсби и четверых матросов. Все они принадлежали к той породе отчаянных моряков, которые в любую погоду отваживаются на поиски пропавших судов и великолепно знают море. Джон Бэнсби, мужчина лет сорока пяти, мускулистый, дочерна загорелый, с волевой физиономией и живыми глазами, весьма самоуверенный и явно сведущий в своем деле, внушил бы доверие даже самым боязливым пассажирам.
Когда Филеас Фогг и миссис Ауда взошли на борт, Фикс уже находился там. Через кормовой люк шхуны путешественники спустились в каюту кубической формы; над скамьей-лежанкой, опоясывающей все помещение, имелись прямоугольные ниши. Посредине стоял стол, освещенный висячей лампой. В каюте было тесно, но чисто.
– Сожалею, но не могу предложить вам ничего получше, – сказал мистер Фогг сыщику. Тот поклонился в ответ, но не проронил ни слова. Он испытывал что-то похожее на унижение, пользуясь в подобных обстоятельствах любезностью господина Фогга. «Конечно, – подбадривал он себя, – это отменно вежливый проходимец, но он проходимец!»
В три часа десять минут шхуна подняла паруса. На гафеле зареял британский флаг. Пассажиры расселись на палубе. Мистер Фогг и миссис Ауда бросили последний взгляд на набережную, все еще надеясь, что там покажется Паспарту.
Фикс косился туда не без тревоги, ведь несчастный парень, с которым он так вероломно обошелся, волей случая вправду мог появиться там, и разразилась бы сцена, которая не сделала бы чести детективу, а пользы и подавно не принесла бы. Но француз так и не показался: наверняка еще не очухался от наркотического дурмана.
Наконец Джон Бэнсби вывел свою шхуну в открытое море, и «Танкадера», развернув паруса, рванулась вперед, приплясывая на волнах.
Глава XXI
где владелец «Танкадеры» рискует упустить награду в двести фунтов
Это было рискованное предприятие – пуститься в плавание на восемьсот миль на судне водоизмещением в двадцать тонн, но главное – в такое время года. Море у берегов Китая, как правило, неспокойно, оно во власти ужасных шквалистых ветров, особенно в пору равноденствий. Ведь дело происходило в первых числах ноября.