И они стали ждать.
Джон Бэнсби посоветовал своим пассажирам спуститься в каюту. Но оказаться узниками тесной, сотрясаемой волнами конурки, куда почти не попадает свежий воздух, – приятного мало. Ни мистер Фогг, ни миссис Ауда, ни даже Фикс не согласились уйти с палубы.
Около восьми на шхуну обрушился ливень со шквалистым ветром. «Танкадера», хоть парусом ей служил всего-навсего маленький клочок ткани, понеслась, словно перышко, подхваченное завывающим ураганом, ярость которого не описать. Уподобить стремительность этого взбесившегося ветра учетверенной скорости локомотива, несущегося на всех парах, значило бы лишь отчасти приблизиться к истине.
Весь день судно мчалось на север, влекомое чудовищными волнами, сохраняя, к счастью, ту же скорость, что они. Двадцать раз на него грозили обрушиться горы воды, встававшие за его кормой, но ловкий поворот штурвала, за которым стоял сам лоцман, каждый раз помогал судну увернуться от крушения. Временами пассажиров с ног до головы окатывало брызгами, но они воспринимали это философски. Фикс, тот, конечно, ворчал, но бесстрашная Ауда, не сводившая глаз со своего спутника, чье хладнокровие не могло ее не восхищать, показала себя достойной его: она пренебрегала бурей, свирепствовавшей совсем рядом. Что до Филеаса Фогга, при взгляде на него казалось, что и этот тайфун также предусмотрен программой его вояжа.
До сих пор «Танкадера» продолжала держать путь на север, однако к вечеру, как и следовало опасаться, ветер повернул на три румба и задул с северо-запада. Волны теперь хлестали шхуну в борт, качка началась жуткая. Море сотрясало суденышко так неистово, что впору прийти в ужас, если бы не знать, как надежно все его части пригнаны одна к другой.
С наступлением ночи буря разбушевалась еще пуще. Увидев, что ураган крепчает, а вокруг становится все темнее, Джон Бэнсби забеспокоился не на шутку. Не пора ли пристать к берегу? Он решил посовещаться со своим экипажем.
Поговорив с матросами, Джон Бэнсби обратился к мистеру Фоггу:
– Сдается мне, ваша милость, что нам бы лучше зайти в какой-нибудь из портов этого побережья.
– Я того же мнения, – отвечал Филеас Фогг.
– Вот как! – обронил лоцман. – И куда именно?
– Мне здесь известен только один порт, – спокойно сказал мистер Фогг.
– И это…
– Шанхай.
До лоцмана не сразу дошло, что означает такой ответ, сколько в нем непреклонного упорства. Несколько мгновений он ошарашенно молчал, потом воскликнул:
– Так и быть, идет! Ваша милость правы. В Шанхай!
И «Танкадера» невозмутимо продолжала держать курс к северу.
Ужасная, поистине кошмарная ночь! Чудо, что маленькая шхуна не опрокинулась. Дважды волны захлестывали ее так, что смыли бы с палубы все, если бы не крепкие найтовы. Миссис Ауда чувствовала себя совсем разбитой, но никто не услышал из ее уст ни единой жалобы. Не раз мистер Фогг бросался к ней, чтобы защитить ее от ярости волн.
Рассвет наступил, однако буря не стихала, она даже усилилась: ее бешенство не знало пределов. Но, как бы то ни было, ветер снова задул с юго-запада. Это была благоприятная перемена, и «Танкадера» вновь помчалась по бушующему морю, где волны, поднятые этим переменившимся ветром, сталкивались с теми, что расходились при другом его направлении. Будь судно не так крепко сбито, одного удара таких встречных волн хватило бы, чтобы раздавить его в лепешку.
Время от времени ветер разрывал полог тумана, в прорехах которого виднелся берег, но никто не видел ни единого судна. Одна «Танкадера» боролась с волнами, выдерживая их беснование.
К полудню появились кое-какие признаки, позволившие надеяться, что буря утихнет, когда же солнце стало клониться к горизонту, они проявились уже вполне отчетливо. Само неистовство урагана было залогом его непродолжительности. Пассажиры, вконец разбитые, смогли наконец перекусить и хоть немного отдохнуть.