Недаром трудился. Черт меня дернул связаться с этим инвалидом, плакали мои денежки. В то же время я не мог не восхищаться кладкой Однорукого. Культя сохранила локтевой сустав, и кий выстреливал, как из рогатки.
Вжжах… еще один шар в угловой лузе. Противник закончил серию и мягко откатил «своего» к борту. Вот и играй теперь.
— Как по нотам, — сказал Япон.
Так завсегдатаи называют мужчину неопределенного возраста в байковой сорочке, потерявшей естественный цвет, и каких-то совершенно немыслимых полуфинках-полубрюках. Странное прозвище, вероятно, сокращенное от «японца» — из-за низкого роста и раскосых глаз. Он помогает маркеру, услуживает играющим и частенько, зажав в кулаке мелочь, трусит в закусочную выпить стакан крепленого вина. Я торчу здесь второй день и чем-то заслужил его симпатию. Он кочует за мной от стола к столу и успел уже дважды рассказать мне, что у него в прошлом году умерла жена.
Сегодня воскресенье, и народу много. Из играющих на соседнем столе один, определенно, мой земляк, второй похож на командированного. Оба держатся солидно, играют без азарта, как бы между прочим. Скорее всего сочетают полезное с приятным: здесь, за бильярдом, происходит взаимное зондирование возможностей.
Среди болельщиков преобладают парни хорошо знакомого мне типа, некоторых я заметил еще вчера. Кто-то из них где-то работает, кто-то учится, и любого в течение дня можно встретить в городе: в районе старого «Интуриста», ЦУМа, в парках или просто на центральных уличных трассах. По вечерам они предпочитают группами собираться в непосредственной близости от своих дворов, чаще всего почему-то на углах. В массе своей эта молодежная прослойка инертна. Они редко хулиганят, их сборища, как правило, не агрессивны. Но если кто-то из ребят впервые совершает преступление — девяносто девять против одного, что он выскочил именно из этой инертной массы. В подавляющем большинстве случаев из состояния инерции их выводит «козел-провокатор». Он многолик. Это и семья, живущая на нетрудовые доходы, и алкоголик-отец, и «свой в доску» мастер, выгодно закрывающий наряды, и хозяйственник, нервно вздрагивающий при упоминании ОБХСС, и даже мошенник, которого я ищу.
Уверившись в легкой победе, мой партнер сыграл небрежно и подставил, правда, всего-навсего двойку. Зато я, «уложив» ее, одновременно вывел «своего» на оперативный простор. Теперь можно бить шар, «повисший на дальней биссектрисе».
Партия становилась интересной, вокруг стола сгрудились болельщики. Особым чутьем я понял, что удар получился точным. И действительно, шар, задрожав в створе, провалился в лузу.
— Туза в угол, отличная примета, — сказал кто-то, и Япон радостно подхватил: — Правильно, кто туза кладет, тому быть тузом, правильно.
Однорукий недовольно покосился на него. «Нервничаешь», — удовлетворенно отметил я, примериваясь к следующему удару. И тут же расхолаживающе: «Что ж это я дурака валяю? Уж не за этим ли вас послали сюда, товарищ инспектор? Так и самого Айриянца прозевать недолго».
С такими мыслями мажут. Я и промазал. И тут же обозлился от того, что проигрываю, и, чтобы разом наверстать упущенное, вместо верной «семерки» сыграл «дуплетом к себе» «пятнадцатый», и, конечно, неудачно.
— Теперь все, — тоном знатока произнес полный мужчина с лысиной, окаймленной седыми волосами.
А я и сам знаю, что все. Сперва исчезла «семерка», а следом та же луза проглотила «пятнадцатый».
— Рассчитаемся? — спросил Однорукий.
Я уплатил маркеру за время. Нудно отдавая сдачу, он сказал:
— Нехорошо жадничать, нехорошо…
Я так и не понял, относилось ли это к манере игры, или к терпеливому получению сдачи. Да и какая мне разница…
Я вышел проветриться и, прежде чем закурить, с удовольствием глотаю свежий, охлажденный воздух. Отсюда, из Нагорного парка, Баку как на ладони. Город кажется великаном, на четвереньках припавшим к огромной зеленоватой луже. Великан основательно вылакал Каспий. Бухта совсем обмелела. И Девичья башня давно осухопутилась, а ведь, по легенде, с нее прыгнула в воду девушка, не пожелавшая выходить замуж. Теперь с башни при очень большом желании можно шлепнуться лишь на асфальтированную улицу, аккуратно расчерченную работниками Госавтоинспекции. Наверное, поэтому прыгать никто не желает. Впрочем, и времена изменились: девушек насильно замуж не выдают; мужчин по решению месткома женят — это случается.
Выскочил Япон и скрылся в аллее, ведущей к закусочной. Что-то рано сегодня, видно, кто-то расщедрился.
Не думал я, что мне придется убивать здесь второй день подряд: субботу еще куда ни шло, а воскресенья жаль. Уж очень быстро устроилось все с другими бильярдными. Тамошних маркеров отлично знали в соответствующих райотделах. В течение одного дня мы выяснили, что человек, похожий на Айриянца, там не появлялся. По крайней мере, за последние два года. А здесь маркер новый, мои коллеги не успели с ним познакомиться. Пришлось окопаться тут самому. Околачиваюсь, как типичный завсегдатай, и никакого просвета. Хоть объявление вешай. Даже знакомство с Японом, как ни тормошил я его, не помогло. Ничего толком не сообщил. А ведь если Айриянц здесь играл, он должен был его запомнить. Хотя у алкоголиков память короткая, он и себя не всегда вспомнит. Вон, легок на помине, обратно не спешит, еле-еле тащится. Уже выдул вино, и в глазах — слезы. Не миновать мне его очередного откровения.
ebooksa