– Тайфун! – вскричал Миана, просыпаясь. – Мы погибли!
Нужно пожить в Индии, чтобы понять, какой ужас наводит на всех циклон или тайфун. Никакое бедствие не может с ним сравниться. С непостижимой силой крутится вихрь, сметая и снося столетние деревья, скалы, каменные дома. В Бенгалии в 1837 году в одну ночь погибло до миллиона жителей, а в 1876 году всесокрушающий ураган погубил более пятисот тысяч человек.
Страшная буря разыгралась в Тераи. Огненные гигантские молнии пронизывали на мгновение ночную тьму, оглушительные раскаты грома потрясали бушевавший лес, и вековые деревья, как соломинки, ломались под напором буйного ветра.
Мали считал свое убежище более надежным и звал к себе молодых людей. Те и рады бы пробраться к нему, да не решались пройти по довольно тонкому суку, ветер рвал и метал и каждую минуту мог их сбросить. Спуститься на землю было тоже невозможно: небольшое озерко широко разлилось по всей поляне, и его бурливые волны подтопили баньян.
С каждой минутой положение становилось все опасней и опасней. Бурные порывы ветра с неописуемой силой налетали на хрупкий гамак, и Андре с Миана каждую минуту опасались, что ветер расшатает его и сорвет. Вдруг яркая молния ослепила их, грянул оглушающий раскат грома, потом что-то затрещало, и молодые люди в тот же миг почувствовали, что сук, на котором висел их гамак, стремительно летит вниз. Они крепко прижались друг к другу и, закрыв глаза, приготовились к смерти. Но, к их удивлению, гамак не пошел ко дну, а словно плот, вместе с суком и обвивавшимися вокруг него лианами быстро понесся вниз по течению потока, который пенился и ревел, как дикий зверь.
– Мали! Мали! – закричали в отчаянии юноши.
Ответа не последовало, но если бы и ответил Мали, за ревом бури все равно ничего нельзя было расслышать.
Все дальше, в самую глубь леса бурный поток уносил плот. Быстро катилась вода из ущелья в ущелье, с утеса на утес, обдавая все пеной и брызгами. Несколько часов несло плот по воле волн, но вот буря стала затихать, небо прояснилось, и путники увидели на горизонте белую полоску рассвета. Тут только Миана заметил забившегося в лианы Ганумана. Нежно приласкал он свою верную обезьяну, собрата по несчастью, потом, поглядев внимательно на посветлевшее небо, беспокойно сказал:
– Вот горе-то, нас ведь несет к югу.
Андре переменился в лице.
– Плохо дело! – проговорил он. – За пределами Тераи мы непременно попадем в руки врагов.
– Во что бы то ни стало надо остановить плот, – продолжал Миана. – Как только плот прибьет поближе к берегу, ухватимся за нависшие над водой сучья и выберемся на сушу.
К несчастью, вода несла вертящийся во все стороны плот по самой середине потока, и в течение долгих часов все попытки невольных путешественников направить плот в сторону не удавались. Наконец плот прибило к исполинскому дереву, поваленному бурей поперек потока. Мигом выбрались молодые люди по импровизированному мосту на берег, вне себя от радости, что так чудесно спаслись от неминуемой гибели. Но скоро горе и сознание полной беспомощности омрачило их радость, и они, рыдая, кинулись друг другу в объятия.
– Что же будет с нами без Мали! – сквозь слезы проговорил Андре.
– Когда молния ударила в дерево, бедный Мали, вероятно, свалился в поток и утонул, – сказал Миана.
– Очень может быть! – вздохнул Андре. – Не вернуться ли нам поискать его.
– Об этом и думать нечего, – возразил Миана. – Чтобы вернуться к тому месту, откуда нас унес поток, надо, по крайней мере, два дня… Мали между тем советовал нам держать путь на северо-запад, пока не придем в Муссури.
– Да, нам нужно как можно скорее выбраться из Тераи, – сказал Андре. – Помнится, Мали говорил, что нам остается еще дней шесть – восемь пути, а так как поток отнес нас порядочно в сторону, то придется накинуть еще денька два-три. Чем же мы будем все это время питаться. У нас нет даже горсточки муки для чапати.
– Магадева смилуется над нами, – проговорил Миана, – поможет нам и Гануман. Его собратья легко находят пищу в лесах, найдет ее и он… Да вот смотри – он уже сидит на ветке и что-то жует. Верно, раздобыл себе завтрак.
Молодые люди подбежали к дереву. Это было дикое манговое дерево, покрытое плодами, если не такими сочными, как бомбейское манго, все же довольно вкусными.