Покаяние

— Способ надёжный, хотя и коварный…

— Не будем терять время, дружище. Ввожу в штопор блондина, а ты сбиваешь гитариста.

Незаметно оттеснив от лётчиков других гостей, мы подсели к ним, завязали разговор, прерываемый фразами:

— Выпьем за славных соколов!

— За чистое небо!

— За равное число взлётов и мягких посадок!

— За морскую авиацию!

— За содружество авиации и флота!

— За рыцарей воздушных просторов!

— За прекрасных дам!

Пилоты дружно выпивали по полной стопе, закусывали, тыча вилками невпопад, недоумённо таращились:

— А вы…Что же… не вып… Не вып–пили?

— Да не пошла что–то…

— Мор–ряки … по эт–той части… против нас, летунов, слабаки.

— Да куда нам до вас… Давай, за тех, кто сейчас в небе Отчизны охраняет наш мирный покой!

Потерявшие контроль над собой крылатые «господа–ахвицера» уже не замечали, выпивали мы вместе с ними или нет. «Укушамшись», осоловело и тупо глядели в пространство, ничего не видя перед собой. Шатаясь, выбрались из–за стола, цепляясь за скатерть, роняя бокалы. Гитарист, опрокинув стул, в крутом пике влетел в кухню, схватился за дверной косяк.

— Лёша, вам дурно? — проявила сочувствие хозяйка. В ответ чернявый любимец женщин тоскливо посмотрел по сторонам, поднял крышку на кастрюле с винегретом, обильно рыгнул в неё и закрыл.

— Ай, что ты наделал?! Нажрался, как свинья! Пошёл вон отсюда! — толкала его взашей женщина.

Второй пилот не дотянул до «взлётно–посадочной полосы», упал в коридоре возле туалета, извазюкал в рвоте свой блистательный мундир, нёс какой–то бред и бормотал извинения.

— Вот паршивец! Ещё извиняется! Тоже мне — блондин в жёлтых ботинках! Нет, вы только посмотрите на них! Все люди как люди… А эти… Пришли, нагадили… Убирай теперь за ними! — возмущалась хозяйка. И нет в её глазах ни восхищения, ни любовной страсти. Одно разочарование. Я и Виктор помогли ей выставить несостоявшихся ухажёров за дверь, набросив на них шинели и нахлобучив кожаные шапки. Остальные гости торопливо ушли.