Когда итальянец разгневан, он тут же забывает о набожности и все у него идет в ход – от папского престола до архангелов. Поневоле вспоминается тот же Ярослав Гашек: «Я был раз в Венеции и знаю, что итальянец каждого называет свиньей. Когда он рассердится, все у него «porco maledetto» (проклятая свинья). И папа римский у него «porco» (свинья), и «madonna mia e porca, papa e porco» (мадонна моя – свинья, папа – свинья)».
Ассизи – город-святыня, здесь похоронен св. Франциск, покровитель итальянцев, да и всех католиков вообще. Поэтому приезжает сюда в больших количествах преклонить колени католическая паства Европы: испанцы, португальцы, поляки. В огромных двухэтажных автобусах. В основном это калеки и инвалиды, которые тут молятся об исцелении. Задела меня до глубины души тамошняя забота о немощных. Автобусы оборудованы специальными лифтами со второго этажа на первый, и водитель выгружает через специальную дверь инвалидов вместе с колясками – долго, трепетно, с бесконечным терпением, ни разу не проявив нервозности и уж тем более не повысив голоса.
В каком-то году, кажется, в 2000-м, объявленном ООН годом святого Франциска, здесь побывало аж 37 миллионов человек. Представляете? В городе, где живет 25 тысяч! Чтобы справиться с чудовищным наплывом верующих, пришлось строить множество новых гостиниц, в том числе одну – для абсолютных аскетов: с монашескими кельями, глиняными кувшинами и пр. Паломничество закончилось, но гостиница осталась и до сих пор приводит в восторг туристов-экстремалов.
Несколько слов о святом Франциске. Лет так до двадцати пяти это был беспечный средневековый юноша, сын богатого торговца. Прожигал жизнь всеми известными тогда способами. Но вот случилось ему видение, и Франциск захандрил. Бросил азартные игры, женщин, пирушки, отрекся от всего своего имущества и пошел проповедовать аскетизм и воздержание. Причем проповедовал не только людям, но также зверям и птицам. Поэтому Франциска часто рисуют с голубями. А осла своего он называл «брат мой осел». Надеюсь, он имел в виду – не по разуму.
Последователей у святого набралось немало – целый орден францисканцев. Потом Франциск отбыл миссионерствовать среди всяких нехристей – сарацинов да турок, а вернувшись из своей длительной командировки, обнаружил, что его идеи извращены, братья-францисканцы блудуют и набивают себе пузо. Захворал от этого Франческо да в 44 года помер. Тут же, в Ассизи, его и похоронили. Кстати, в программу пребывания в Ассизи входит посещение могилы святого. Она так же аскетична, какой была жизнь Франческо. На фоне серого камня нежно зеленеют живые цветы.
Как выглядел святой Франциск, мы можем увидеть на портрете знаменитого Чимабуэ. Тут напрашивается одно из двух: либо Чимабуэ толком не умел рисовать, либо Франческо был очень уж неказист. По крайней мере, с портрета его кисти на нас взирает заплывший от трехдневного запоя сантехник с низким лбом, рыжеватой щетиной и длинными, как у обезьяны, пальцами. Хочется верить, что настоящий святой был все-таки попривлекательнее.
САН-МАРИНО
Оказывается, многие новосибирцы даже не знают, что это такое. Поясняю: Сан-Марино – это такое маленькое, даже кукольное, государство в центре Италии, в десяти километрах от столь любимого россиянами курорта Римини. Оно умудряется почти целиком уместиться на одной-единственной горе Титано. При своих более чем компактных размерах (61 квадратный километр, 23 тысячи жителей) это самое древнее независимое государство в Европе, да и в мире, возможно. Началось все с того, что в четвертом веке нашей эры некий каменотес Марино, приехавший из Далмации (проще говоря, Хорватии) в Римини для строительства порта, скрылся на горе от преследований христиан императором-язычником Диоклетианом. Слава о подвижнике разнеслась по всей округе, и остальные христиане тоже потянулись за ним куда повыше.
Живо рисуется такой эпизод. Диоклетиан, разъяренный тем, что все его шабашники вместо работы отсиживаются бог знает где, решает самостоятельно пойти и разобраться с лоботрясами.
– Эй, – кричит он наверх, сложив руки рупором. – Есть кто живой?
Шуршит чащоба на самой верхушке горы, и из нее настороженно выглядывают перепуганные христиане.
– Ну-ка, – подбоченивается Диоклетиан, – позовите мне вашего старшого. Потолковать надобно.
Христиане шушукаются, и наконец среди них появляется святой Марино, совсем такой, как его изображают на старинных горельефах: в одной руке зубило, в другой – молоток, а у ног трется свежеприрученный медведь.
– Маринушко, дружок! – взывает Диоклетиан. – Ты чего на меня взъелся? Да и людей супротив настропалил. Не буду я тебя боле притеснять. Молись хоть Иисусу Христу, хоть пню осиновому, отправляй свой культ куда хочешь, только выходи, пожалуйста, на работу со своими архаровцами. У меня стройка простаивает, цемент засыхает. Ну чес-слово!
Святой Марино задумывается и начинает почесывать в нимбе. Где-то он чует западню, а где – понять не может.
– Нет уж! – заключает он решительно. – Я хоть и святой, но не такой придурок. Вы, императоры, сроду слово свое не держите. Я слезу, а вы натравите на меня диких львов да жирафов. Лучше я на горе посижу.
– Ты ж там с голоду помрешь! – вопит Диоклетиан. – На скале этой дурацкой!
– Ништа! – отвечает св. Марино. – Вон птички божии тоже не сеют, не жнут, а сыты бывают.
– А пить чего будешь? У тебя там что, пивопровод свой в кустах? С «Балтикой» номер пять?
– Дождевой водицы соберем в бочки, – солидно басит Марино, налегая на «о».
ebooksa