– Та вины, видать, обисралысь!
– Гоны обисранных!
– Тут, хлопци, похоже, комиссар!
И сразу же двое всадников, расталкивая лошадьми арестованных, проскакали в голову колонны.
– Хто таки? – закричал казак в чёрном полушубке. – Худко видповидать!
– Мы из Прудков! – закричал Дорофеев. – Сдаваться идём! Не стреляйте! Мы – добровольно!
– Це добре, шо добровольно, – засмеялся казак в чёрной папахе. – Тильки де ваша добра воля вчёра ночувала?
– Я его знаю, – сказал Кузьма Новиков, голос его ликовал. Значит, принял Пётр Фёдорович его условия, покорился. – Это лейтенант. Лейтенант! Где курсант? Почему вы без него?
– Курсант ушёл в лес.
– Вот сволочь! Я так и знал! Лейтенант, кто с тобой? Комиссар или жид?
– На жида вроди нэ похож, – сказал казак в чёрной папахе и, обернувшись к пленным, спросил: – Признаэте свойх?
Окруженцы молчали. Лица их были угрюмы. Видимо, возвращение в деревню не сулило им ничего хорошего. Они это знали уже точно.
– Так признаэте чи ни? – зло крикнул казак в чёрной папахе.
– Да, это наши товарищи, – разлепил спёкшиеся кровавой коркой губы один из окруженцев.
– Добре. Ходить в стрий! Тамо разбэрэмся и з вамы! – приказал казак в чёрной папахе.
– Всих товарыщей – в едын гурт!
Всё, понял Воронцов, говорильню надо заканчивать… Мушка подплыла под луку кавалерийского седла и поднялась на уровень груди. Почему не стреляет подполковник? Напряжение оказалось настолько сильным, что, когда внизу на дороге началась торопливая стрельба, Воронцов машинально нажал на спуск и сразу понял, что промахнулся. Казак, в которого он целился, ловко повернул коня и, перегнувшись в седле так, что видны был лишь его нога в чёрных шароварах с красным лампасом и край коробом вздувшегося полушубка, погнал прочь. Конь уносил его за поворот, разбрасывая куски снега из-под взблёскивающих подковами копыт.
– Стреляй, Сашка, уйдёт! – закричал Кудряшов, всё это время стоявший внизу со своими гранатами и теперь выскочивший на дорогу.
Воронцов выстрелил ещё дважды, уже не жалея и коня. Черные шаровары с лампасом скользнули по седлу и вместе с полушубком и всей амуницией ухнули под ноги коню. А конь, швыряясь снегом и со звоном разбрасывая пустые стремена, пробежал ещё шагов тридцать и остановился. Похоже, коня не задела ни одна из пуль Воронцова.
Полицаев они закопали в лесу, в овраге. Коней переловили и повели с собой. Кудряшов больше всего радовался добытым коням. Оглядывался на них, трогал сёдла и сбрую и приговаривал: