– Пожалуй, что наши тяжёлые гаубицы. Сто пятьдесят два миллиметра. Явно что-то происходит. Знать бы что.
– Может, скоро узнаем.
– Очень может быть.
То, что товарищей нужно выручать, сомнений не вызывало ни у кого. Только Кудряшов, как всегда, выразил своё, особое мнение:
– Пересидеть хотели, козлы. Теперь выручай их. А если пулемёт нерабочий?
– Среди них есть раненые, – сказал Турчин. – Они не пошли с нами только потому, что не хотели быть для нас обузой.
Турчин знал всех шестерых, оставшихся в деревне и уведённых казаками в Андреенки. Профессия есть профессия. Она накладывает свой отпечаток и на характер человека, и на его поведение. И как начальник штаба, бывший или настоящий, пока это не имело особого значения, Турчин предложил следующий план. В засаду идти троим. Выступать немедленно. Подойти к большаку Прудки – Андреенки с восточной стороны, чтобы всё походило на нападение армейских разведчиков, которые пришли со стороны фронта, найти удобную позицию для действия именно в этом составе и тем оружием, которое есть в наличии. Поскольку пулемёт применить нельзя из-за отсутствия ленты, действовать двумя пистолетами и винтовкой.
– Со своим ТТ пойду я сам. Не потому, что не доверяю его никому, а потому, что, думаю, никто лучше меня не владеет этим оружием. Возражения есть? Тогда кто возьмёт револьвер?
– Я, – вызвался Дорофеев. – С двадцати шагов в середину корпуса попаду.
– Винтовку возьму я, – сказал Воронцов. – И ещё у меня поправка: пойдут не трое, а четверо. Кудряшов, ты возьмёшь столько гранат, сколько сможешь свободно нести. Будешь стоять в засаде. На случай если весь наш план провалится.
– Каким образом можно применить гранаты? Своих перебить?
– Владимир Максимович, вам приходилось участвовать в рукопашном бою?
– Нет, бог миловал.
– Так вот там начинают действовать другие правила. Их заранее не спланируешь. Кудряшов, твоё дело будет отсекать наш отход. Каким образом, подумаем на месте. Ты, Савелий, тоже думай. И по ходу дела смотри: можешь нас спасти, а можешь и положить.
Винтовку он уже почистил, смазал. Приготовил и патроны. Вот только пристрелять её не успел. А пристрелка нужна. Хотя бы десятком патронов. Винтовке надо верить. А как он мог ей верить, если не знал ни боя её, ни надёжности. Пристрелкой он решил заняться в пути. Где-нибудь в овраге. Сто шагов. По снежному склону. Чтобы понять погрешность и сделать необходимые поправки.
Но десяти патронов Воронцову не понадобилось. Когда шли опушкой леса, шагах в ста пятидесяти увидели сидящих на берёзах тетеревов. И Турчин кивнул ему:
– Кажется, вы рассказывали, что до войны были охотником? Вот вам великолепная цель для контрольной стрельбы. Хотя это может нас демаскировать.
Воронцов положил винтовку на лыжную палку, прицелился и выстрелил. Тетерев, роняя пух и ломая ветки, камнем упал вниз. Остальные сперва удивлённо вытянули головы, а потом разом захлопали пружинистыми крыльями, снялись с берёз, перелетели метров на триста дальше и снова расселись на верхушках берёз.
– Ты хоть в этого метился? – спросил Кудряшов.
– В этого.