Немецкая воздушная разведка сразу засекла двигавшиеся цепи и немного позади небольшую, но хорошо организованную колонну машин с прицепленными к ним орудиями. «Рама» резко снизилась и прошла над верхушками берёз, заскользила с натужным рёвом, взблёскивая плоскостями и стёклами кабины. Наблюдая этот маневр, полурота старшины Нелюбина, от которой после вчерашней рукопашной осталось три отделения, тут же брызнула в разные стороны. Бойцы, пережившие бомбёжки под Рославлем и Спас-Деменском, залегли в колеях и ложбинах, замерли, закрыв руками затылки и втянув в плечи головы.
– Старшина! – насмешливо окликнул залёгших старший сержант Гаврилов. – Эх, старшина!.. Перепёлка с перепелятами!..
Курсанты засмеялись.
– Ну, будет, будет насмешничать, – ворчал старшина Нелюбин; он отряхивал «уши» широких командирских галифе и поглядывал на своих «перепелят», которые тоже торопливо приводили себя в порядок и поправляли оружие и снаряжение. – Не видали вы ещё горя. «Рама»… Она ведь не оконная. У неё, между прочим, тоже пулемёты имеются. И бомбу кинуть может. Насмешники, ёктыть. Вы, что ж, думаете, они прилетали так? Посмотреть на нас сверху? Подымайтесь, ребятушки, подымайтесь.
Из головного дозора пришёл курсант и доложил, что впереди, как раз по курсу следования, деревня Красный Столб, в деревне расположена батарея орудий малого калибра и миномёты.
– Какие орудия? – спросил курсанта Старчак.
– Противотанковые, – ответил тот. – Замаскированы хорошо. Готовы к стрельбе. Едва разглядели. Только по часовым и определили.
– Ну что, Леонтий Акимович, ты что-нибудь понимаешь? – выслушав доклад курсанта, спросил Старчак Мамчича.
– Ждут нас. И танки ждут. Чего ж тут не понять.
– Вот именно. Ночью их разведка тоже не спала. Наши маршевые роты, я думаю, они засекли ещё на подходе. И о танках они, как видишь, знают больше, чем мы. Надо было окопы на Угре занимать сразу. А теперь они тут укрепились, и выбить их будет трудно.
– До подхода основных сил они будут изо всех сил удерживать переправу. А мост надо брать.
Первая мина упала с недолётом. Вторая перелетела цепь бойцов старшины Нелюбина и хрястнула в березняке, срывая кору и обрубая сучья.
– Ну, ребяты, следующая – наша, – сказал старшина и бросился на землю.
– Пропали! Братцы, пропали мы! – пронеслось вздохом беды над сгорбленными серыми спинами бойцов, разбегавшихся по опушке в поисках укрытия.
Мины ложились так плотно, точно накрывая площадь, занятую наступающими цепями, что спрятаться от них и уцелеть, казалось, было невозможно.
– Вперёд! Надо продвинуться вперёд! – закричал помкомвзвода Гаврилов, поднимая залёгших. – Ползком! На карачках! Вперёд! К лесу!
По всей вероятности, где-то находился немецкий корректировщик. Или ещё хуже: немецкая разведка шла следом за ротами и постоянно передавала координаты по рации. От самой Извери. Старчак знал этот способ уничтожения колонн противника. Его группы точно таким же способом действовали под Смоленском. Вот почему ночью они так спешно перебросили на левый берег столько орудий и миномётов. Вот почему не вышли на исходные танки 17-й бригады. Танкисты – не дураки, они выслали свою разведку, и она обнаружила противотанковые батареи. Каждый действует по своему усмотрению. Какое уж тут взаимодействие? Бросили на убой… Нет, нет, думать об этом нельзя! Нельзя! Это отнимает силы. Лишает смысла все наши усилия и успехи.
– Вперёд! К лесу! Вперёд!
Командиры взводов и сержанты подгоняли людей. Но и сами время от времени падали, вжимались в землю. Крик, стоны, брань, топот ног, хрипы… Взрывы и справа, и слева, и в самой гуще бегущих. Там – снаряд, там – мина.
– А-а-й!