Из поймы в сторону болота, куда отошли немцы, бежали бойцы. Тащили пулемёты. Ездовые гнали повозки, нагруженные миномётными трубами и ящиками с боеприпасами. Командовал отрядом худощавый капитан, тот самый, который торопил их на рассвете перед переправой. На плече он держал чёрный трофейный автомат. Теперь в автомате торчал длинный рожок. Капитан подошёл к ним, заглянул в повозку.
– Капитан Титков? – Взглянул на Лидку, которая ни жива ни мертва сидела, поджав ноги, на грядке. – Что с ним? Пьян?
И Лидка, и Отяпов, и бойцы, оказавшиеся рядом, молчали. Словно позор капитана Титкова, будто из отхожего ведра, обгадил и их.
– А ну-ка, ребята, ставь его к сосне! – Капитан резко опустил автомат и оттянул затвор. – Ставь, ставь! Согласно приказу номер двести семьдесят… Как приказывал товарищ Сталин? – И капитан пронзил холодным блеском остановившихся глаз Отяпова. – Товарищ Сталин приказывал: если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. А потому товарищ Сталин очень правильно приказал: трусов и дезертиров…
Но не успел он договорить, как несколько мин с металлическим хряском обрушились на дорогу и полянку, где накапливались выходящие из поймы бойцы и повозки.
Отяпов и бойцы попадали кто где стоял. А когда подняли головы, ни капитана, ни его подчинённых ни возле повозки, ни поблизости нигде не увидели. Только голос его, хрипловатый, с тугой металлической окалиной рокотал где-то внизу, в стороне переправы.
«Все в лес, подальше от этой проклятой реки, – подумал Отяпов, – а этот назад пошёл, и людей своих повёл. Вот кому сам чёрт не брат! Вот это капитан. С таким и умереть не страшно. Нет, братцы, не всё ещё пропало, – засмеялся он через силу, – есть и в нашем войске смелые и гожие для хорошей войны люди».
Они затащили на повозку своего комбата. Лидка протёрла клочком соломы, выдернутой из подстилки, его заблёванную шинель.
– Вези, Лидка, – махнул рукой Отяпов. – Что ж делать. За него ведь и такого с тебя спросят. Да парня не брось. Спасибо за перевязку. Даст Бог, выживет. Вези скорей. Выходишь – жених тебе будет. Смотри, какой парняга…
Возле дороги строили вышедших. Командовал лейтенант в кожаной куртке и рыжей портупее.
Отяпов с сержантом тоже стали в строй. Хорошо, Курносов вынес его винтовку. Сейчас бы лейтенант этот, с рыжей портупеей, и ему тоже стучал бы в лоб наганом:
– Где винтовку бросил, сучье отродье! Бегом марш! И чтоб через десять минут доложил о полной боевой готовности!
Лейтенант ходил перед строем, как ворон, готовый клюнуть. Револьвер он держал в руке.
– Наша задача – не дать противнику захватить переправу! Оттеснить в болото… Сейчас подвезут боеприпасы. По банке консервов на брата и по три сухаря. Патронов можно брать до двух боекомплектов.
– Ну вот, Отяпов, эти хоть покормят, – толкнул его сержант Курносов.
Отяпов с облегчением вздохнул. Интересно, какие консервы, мясные или рыбные. Любые хороши. Лучше бы, конечно, мясные…
Лейтенант скомандовал «вольно».
У кого имелась махорка, сразу закурили. Ждали обещанные консервы и сухари. Продукты действительно вскоре привезли на широкой армейской повозке. Лейтенант принялся делить пайки. А старшина, управлявший повозкой, открыл ящики с патронами и, улыбаясь щербатым ртом, сказал:
– Ну, налетай, кому пряного посола не хватило!
«Пряного посола» хватило всем. Скумбрия в масле – тоже вещь хорошая. У сержанта Курносова откуда-то взялся немецкий штык-нож. Он тут же ловко, одну и другую, крутанул им крышки консервных банок. Облизал плоское лезвие, сунул его, чистое, за голенище.