Отяпов ловил пальцем скользкие рыбные кусочки, с тоской наблюдая, как быстро пустеет банка. Вскоре в серебристой посудинке остался только запах. Но и пустую её выбросить было жалко. И только когда сержант Курносов поднёс каску, наполненную блестящими патронами, он бросил банку в кусты и расстегнул крайний подсумок. Патроны были уже в обоймах.
Рассовав боекомплект по подсумкам и карманам, Отяпов осмелел и подошёл к старшине.
– Тебе чего, папаша? – спросил старшина.
– Да вот… – И Отяпов указал на свой негожий ботинок, скрученный телефонным проводом. – Обужи сменной на вашем складе, случаем, не имеется?
– Имеется, – живо согласился старшина и указал за сосны, где были сложены в ряд убитые во время миномётного обстрела. – Любого размера и фасона. Можно даже подобрать трофейные – с железными подковками. Из самой Германии, биё-мать…
«Эх, в рыло бы тебе, складская душа», – подумал Отяпов, глядя на съеденные то ли махоркой, то ли чифирём редкие зубы старшины.
Вскоре начали строиться. И тут прибежал боец, которого лейтенант прогнал за винтовкой. Ему тоже выдали паёк и патроны.
– Ну что, Гусёк, нашёл свою судьбу? – окликнул бойца лейтенант.
Он так и держал наган в руке.
– Нашёл, товарищ лейтенант. Там, возле моста уронил… Обстрел начался, ну я и…
– Молодец! Даже если винтовка не твоя. Становись в строй!
Интересно, Гусёк – это фамилия или прозвище? Отяпов разглядывал бойца. Невысокий ростом, длинная не по росту шинель. Такие урезают на ладонь – на фитили для коптилок.
Пошли. Гусёк всё время держался возле Отяпова и сержанта. Тот помог ему откупорить банку с рыбными консервами. Гусёк буквально проглотил её содержимое. Масло текло по щекам, по дрожащим губам, и боец облизывал их и улыбался счастливой улыбкой. Как-никак, а всё же поел перед смертью.
– Расстрелял бы, – кивнул Гусёк на лейтенанта, который шёл впереди с наганом в руке. – Если бы винтовку не нашёл, как пить дать, расстрелял. Ротный не шутит. Он у нас такой… Да я ж нашёл! Вот она! – радостно оправдывался Гусёк и тряс в руках винтовку. – За что ж меня расстреливать?
«Да, – подумал Отяпов, – ротный тут – личность свирепая». Где теперь его рота? Где старший лейтенант Безлесов? Почему он с чужим ротным идёт куда-то? А куда идёт? Видать, в бой. Немцы рядом. Их только отогнали к болоту.
Переправа снова заработала. Это было ясно по тому, как серый поток снова выплеснулся из поймы и несколькими дорогами, должно быть, только что и пробитыми, стал торопливо втягиваться в лес на восточном берегу Рессеты.
А куда вёл их этот самоуверенный лейтенант в кожаной куртке? Надо было уходить в лес с Лидкой и комбатом. Сейчас бы, может, уже возле кухни стояли, кашу бы из котелков дёргали. Отяпов с неприязнью вспомнил о комбате. И почему таким сволочам всё время везёт? Вот и капитан его не расстрелял. И на мосту под снаряды не попал. И немцев вовремя от переправы отбили. И сейчас, видимо, благополучно едет в тыл на мягком сене под присмотром этой дуры-Лидки.
Впереди слышалась стрельба. Тарахтел «максим», делая небольшие паузы. Очереди длинные, такие делает неопытный пулемётчик. Или противника не видит, а так, лупит наобум лазаря, чтобы только командир не бранился, почему не стреляет…
Из-за деревьев им навстречу выбежал ещё один лейтенант.
– Вот, кого смог набрать… Шестьдесят два человека при двух пулемётах. – Лейтенант в кожаной куртке махнул наганом, и Отяпову показалось, что он посмотрел на него. – Все с оружием. Даже Гусёк. Третью винтовку за сутки бросает. Пристрелить – патрона жалко. – И лейтенант засмеялся.