Леший

Дом культуры ликовал. Официальное напыщенное мероприятие приобрело неожиданно дружеский характер. Заготовленные речи пошли насмарку. Президенту задавали с мест вопросы. Он отвечал, не пользуясь записями. Было видно, он ориентирован во многом, если не во всем. Время, отведенное для встречи, быстро истекло. Президент под звуки рукоплесканий покинул зал.

Народ медленно тянулся к вешалке, а президентский кортеж уже летел к аэродрому.

Был президент только что – и вновь нет его. Не скоро он вновь надумает сюда приехать! Безгодов от радости был теперь на седьмом небе. Рядом стоял скромный директор комбината в окружении своих работников. Эти сядут сейчас по машинам, и вновь Безгодов останется в регионе один себе, посаженный народом на княжение. Фармацевт знает свое дело тонко. Без фирмы он никто.

Директор не подошел к губернатору и не подал на прощание руки: его судьба никогда не зависела от местной элиты. Он подчинялся напрямую центру даже по вопросам экологии. Губернатору директор тоже был нужен как собаке пятая нога. Поэтому через минуту после того, как самолет ушел в небо, привокзальная площадь опустела. Затем она вновь наполнилась машинами и народом. Аэропорт принялся работать в прежнем режиме.

Губернатор навострил лыжи к себе в офис, в кабинет с видом на дали. Туда же подъехал банкир. Остальные подтянулись позднее. С любопытством смотрели Безгодову в глаза. С расспросами не торопились. Тот победоносно оглядывал присутствующих. Тянул время, растягивал удовольствие.

– Как я вам и говорил, – наконец произнес он радостным голосом и надолго замолчал, сверля взглядом стекла в окнах.

– Васильич, как там? – попытался вывести губернатора из оцепенения Рябоконь. Однако столбняк, овладевший Безгодовым, имел стойкий характер. Губернатор продолжал многозначительно молчать. Он прибыл с важной встречи и, возможно, знал теперь то, что обыкновенным другим знать не положено.

– Что у нас там происходит? – вдруг спросил он, указывая пальцем за реку

Самым осведомленным оказался опять Рябоконь.

– Дорога сломалась, ремонтируют, – сообщил он, потирая вспотевшие ладони. К таким ладоням хорошо деньги липли.

– Как говорится, нет тех вершин, которых не достигнет осел, груженый золотом, – глубокомысленно произнес губернатор.

У Коня Рыжего отвисла челюсть.

– Как я вам и говорил, – продолжил Безгодов, – первые лица приезжают и уезжают, а вторые по-прежнему остаются. Спасибо нашей конституции. Жните плоды демократии. Нас выберут еще раз.

Он обвел присутствующих орлиным взглядом.

– Вот именно. А куда они денутся. Далее нам местный устав не позволит выставить кандидатуру…

– Одного не позволит – другого выберем, – тихо, но внятно сказал Сухофрукт. – Так что не надо переживать.

– А никто и не переживает, ребята. Вы не так поныли… У нас имеется теперь время. Как говорится, административный ресурс. До сегодняшнего дня я все еще сильно сомневался, но теперь абсолютно уверен. Мы будем здесь работать не покладая рук.

– Зря трясся… – пустил Сухофрукт.

– Не до нас им там, наверху, если такие гиганты простаивают. Однако сказал, что деньги будут и Северный удержат на плаву. Это нам и нужно. У клиентов должны быть деньги, чтобы покупать наш товар. На одних налогах мы выиграем половину. Кроме того, никаких акцизных сборов. Это вам не водка все-таки, а лекарство. Все аптечные пункты завалим нашей продукцией. Два вагона стоят под погрузкой. Это даст нам полтора миллиона наличными сразу же.

– Каждому? – спросил Рябоконь.