Леший

– Контакты отсырели! – крикнул Грузин.

Иванов кивнул, глядя в бегущую воду. Настроения у местного опера с утра не было никакого. Сидел, нахохлено подставляя спину встречному ветру. Он сомневался. Он боялся. Он не видел в затее ничего, кроме неоправданного риска и нарушения бесчисленных инструкций. Его уговорили: мы взяли с собой лишь винтовку и больше ничего. Оба мы были в штатской одежде.

– Ты боишься быть замешанным в убийстве президента? – спросил я напрямик.

Он молчал.

– Ты поймешь, когда мы прибудем на место, что с нашей стороны ему ничего не угрожает. Отсюда, издалека, трудно понять, – говорил я.

Опер продолжал горбатиться и не хотел разговаривать. Кажется, я надоел ему окончательно. Настроение его было понятно. Пусть сомневается. Когда приедем, он поймет.

Катер вошел в основное русло и двинулся вверх, к городу. Слева, за лесом, бежали многочисленные трубы Северного. Впереди темнел в дымке новый мост. Перед ним, будто смытый с верховьев, расположился кусок суши – каменистая коса, поросшая жалким кустарником и травой.

– Причаливай, – попросил я Грузина.

Взяв с собой завернутую в мешковину винтовку и пакет с бутербродами, мы вышли на берег. Грузин оттолкнул лодку, запрыгнул следом на нос и пошел к правому берегу. Он будет следить за косой, и как только увидит на кустах серый невзрачный мешок, пойдет к нам – хотя бы даже на гребях.

Мы влезли в середину зарослей. Вблизи они оказались довольно высокими. Кусты надежно скрывали от постороннего взгляда. Мы залегли. Точнее, лег я, постелив на траву мешковину. Иванов сидел рядом на обломке доски, торчащей в траве.

– Теперь ты видишь?

Он молчал. Как видно, он ничего не понимал.

– Мост видишь? – повторил я вопрос.

Он удивился. Конечно, он видел его. Мост был рядом. Его невозможно было не видеть. Гигантское сооружение буквально нависало над нами. До него оставалось не более трехсот метров. Меня удивляла наивность опера.

– Ты сомневался, – продолжил я. – Ты не доверял, потому что боялся попасть в щекотливое положение. С оптикой и против президента.

Он кашлянул.

– Теперь ты видишь, что отсюда ему ничто не грозит, – мы внизу, а он наверху, за бетоном. Тем более что у нас не гранатомет, а всего лишь винтовка.

– Да, – согласился он.

– Делать нам все равно нечего, – вздохнул я. – Посидим, покараулим. От нас не убудет. Может, это все лишь домыслы.

– Всё может быть, – тихо сказал Иванов, сползая с доски в траву.