Леший

– Налей мне стакан, – попросил я Грузина. Не отрываясь, я выпил водку, отломил кусок колбасы и принялся есть. Полковник не станет больше пить. Он будет есть. Он выпил за здоровье президента. Справившись с бутербродом и колбасой, я лег на скамью и уставился в небо. Вверху необычайно чисто. Лишь редкое белое облако набежит и тут же уходит своей дорогой. Иванов, стоя со стаканом в руке, рассуждал вслух, доказывая какую-то правду. Грузин не соглашался с доводами товарища.

– Ты это, выпей давай, – говорил он, – а то держишь, как микрофон. Потом будешь доказывать…

Друзья наливали, закусывали и снова наливали. Они мне нравились. Я им верил, но пить больше не хотел. Я был сыт, а на сытый желудок пьют лишь особо одаренные. По моим подсчетам «Коршун» должен был скоро подойти. У ручья, на столбе, висел железный щит с предупреждающей надписью: «Маломерным судам в акваторию не входить. Собственность администрации области. За нарушение – штраф в размере ста минимальных размеров оплаты труда». Но мы все равно сюда вошли, потому что мы милиция, и таежный ручей не может принадлежать исполнительной власти. Еще вчера здесь не было этого корявого столба вместе с дурацким предупреждением.

Со стороны реки послышалось характерное урчание тяжелого дизеля, и в проеме между кустов показались широкие скулы «Коршуна». Теплоход, вздрагивая нутром, тихо приближался, едва умещаясь в ручье. Вода быстро поднималась.

Глава 17

Безгодов трепетал. Больше всего он боялся подметных писем – информации, которую могли здесь передать президенту с рук на руки. Это могло совершить местное «движение сопротивления», любители подковерных манипуляций. Эти господа ударить могут в любой момент. Гость может живо распорядиться – тогда прощай бизнес, о котором так долго мечталось, прощай политическое долгожитие. Кажется, у Первого вместо глаз рентгеновский аппарат – давно и насквозь все видит. Но отступать некуда: а вдруг все опасения – лишь результат воспаленной психики, подорванной долгим ожиданием счастья. Сегодняшний визит – явление знаковое в губернаторской жизни. Если нынешний день пройдет успешно, значит, это всего лишь собственные страхи и предположения. Значит, прямо с завтрашнего дня можно будет работать в полную нагрузку.

Голова была так занята, что Безгодов даже не обратил внимания на тяжелый и низкий звук, донесшийся откуда-то из-под моста. Звук был похож на одинокий кашель астматика. Мероприятие не заняло много времени. Каждая президентская минута была заранее расписана и согласована со службой его охраны. Президент в окружении телохранителей подошел к ленте, перегородившей мост ровно посередине. Безгодов, двигаясь словно в летаргическом сне, помогал держать эту ленту. Ножницы щелкнули. Заветная ленточка улеглась вместе с режущим инструментом на тарелку. Мост открыт. Толпа строителей и праздношатающихся ликовала.

– Поздравляю уважаемых строителей и всех горожан со сдачей в эксплуатацию столь значительного и, я бы сказал, насущного объекта, как этот мост! – произнес президент, скользя глазами по толпе. – Мне рассказали, что это второй мост такого же значения в вашем городе. Поэтому сегодняшнее событие является, безусловно, не рядовым. Это успех ваших строителей. Это успех экономики вашего региона, поскольку, благодаря использованию в полной мере ресурсов экономики именно вашей области, удалось в кратчайшие сроки поднять такое грандиозное сооружение. Поверьте, мне известно много и мне есть с чем сравнивать. Например, мост в районе Ульяновска, на Волге, заложенный еще при Брежневе, из-за недостатков финансирования строят до сих пор. Еще раз поздравляю с этим очевидным успехом! Чувствуется, в вашем регионе, и в городе в особенности, есть чему поучиться. Особого внимания заслуживает ваше коммунальное хозяйство, успехами которого мы заинтересовались. Мы намерены распространить этот опыт, где это возможно, на всю страну…

Президент кивнул толпе, окруженной цепью ОМОНа, и возвратился к автомобилю. Еще один полупоклон, сдержанная и усталая улыбка, приветствие рукой. Охрана профессионально щупала толпу глазами.

Наконец он опускается на сиденье. Бронированная дверь беззвучно закрывается, и вереница автомашин трогается с места. Не разворачиваясь, она минует мост и движется по заречной набережной. Достигнув старого моста, она въезжает на него и оказывается в старом городе. Улицы и переулки перекрыты усиленными нарядами милиции, рядом с которыми серыми тенями находятся люди в штатском. У них озабоченный и усталый вид. Они тоже несут службу.

Дорога вскоре переходит в тенистую аллею и упирается в контрольно-пропускной пункт с двумя кирпичными строениями по бокам, тяжелым шлагбаумом и торчащими из земли стальными конусообразными шипами. Шипы густо усеяли дорогу около КПП. Сталь блестела на солнце, словно её только что точили наждаком. Вереница остановилась. Шипы нехотя утонули в асфальте, шлагбаум занял вертикальное положение. Только после этого колонна вошла в ворота. Добро пожаловать, господин президент. Город Северный рад встретить дорогого гостя, тем более по такому важному случаю, как ознакомление с опытом… коммунального хозяйства.

Вереница машин медленно вошла в узкий проход и вновь набрала скорость. Президенту показали, что режимный объект защищен надлежащим образом – в особенности его ворота. Муха не пролетит, не говоря о тяжелом тягаче на резиновых, естественно, колесах. Не сработают шипы – поможет перепад уровней, когда участок дороги вдруг опускается вниз, образуя подобие бассейна без воды. Танк не пройдет, а того пуще – какой-то там внедорожник.

Вереница автомашин, вновь набрав скорость, полетела в сторону объекта. Многочисленные дымовые трубы и градирни вдали были холодны. Дым и пар не шел из их широких горловин. Лишь из одной трубы тянулся дым да над градирней рядом вился слабый парок. Есть о чем задуматься президентской команде, потому что не для того тратились после войны народные деньги, чтобы так вот стоять трубам над окружающей средой и не дымить. Дымится лишь труба электростанции, отапливая огромный город, имя которому Северный. Расположили его впритык к областному центру. Фактически это один город, разделенный колючей проволокой. Так и должно быть. По-другому нельзя при известной людской безалаберности. Собственно говоря, президент для того и ехал в эти края, чтобы лично убедиться и, как говорят, вдохнуть жизнь в мертвые железяки.

А вот и сам комбинат. Гигантские ворота открылись, впустили в себя автомашины и вновь замкнулись, словно проглотив президента вместе со всем окружением.

Глава администрации закрытого города, директор государственного унитарного предприятия, остальное начальство, включая охрану, одетые в белые халаты, столпились над объектом, имеющим круглую форму и полностью утопленным в землю.

– Раньше нами производилось на этой установке огромное количество материала. Теперь объект заглушен – нет средств. Нам не хватает средств даже на поддержание его жизнедеятельности в нормальном режиме, а также на контроль и охрану. Вы понимаете, в какой мы сейчас находимся ситуации? Нефть и ее продукты рано или поздно все равно закончатся, природные запасы иссякнут, а это останется…

Директор смело глядел в глаза президенту. Он много жил, много видел, теперь ему нечего терять.

– Понимаю вас. Продолжайте, – сказал президент.

– Нужны, как минимум, две операции, – продолжил директор. – Обеспечить быстрое и достаточное финансирование, а во-вторых, запретить доступ гостей на режимные объекты. От них толку как от козла молока. Они нам палки суют в колеса на разном уровне. Пусть командуют у себя за океаном.

– Согласен, – тихо произнес президент. И добавил: – Это недостатки прошлого состава…