Леший

– Мужики, хотелось бы попросить об одолжении, – произнес я.

Ребята навострили уши – не денег ли намерен просить полковник. Долги по нынешнему времени – самое последнее дело. Дашь в долг, а потом сам чувствуешь себя должником. Я молчал. Ребята волновались.

– Просьба моя простая: вы меня никогда здесь не видели и вообще с Кожемякиным незнакомы, – произнес я с трудом.

Ребята сверлили меня взглядом с трех сторон.

– Ничего плохого, конечно, не думайте. Пока что всё хорошо. Так надо. Больше ничего не могу вам сказать.

– Военная тайна, что ли?

– Так лучше для всех нас. Я вас всех помню и люблю. Пожалуйста, не думайте, что я совершенно забыл товарищей. Мы еще встретимся и не раз. Будьте так добры, запомните…

Друзья обещали. Никто из них не знает парня по имени Кожемякин.

– Может, помочь чем? – спросил, жмурясь, Колька Михеичев.

– Вот именно, – подтвердил Пашка Федин.

– Не надо! – отказался я решительно. – Сам справлюсь. Я на службе у государства. У него не один я такой. У нас целая система, – прихвастнул я. Пускай думают: нас в здешних местах притаилась целая дивизия.

– Но если надо – поможем, – вновь сказал Колька, улыбаясь. Берданка до сих пор шариками бьет. Помнишь?

– Ничего не надо…

Для них же лучше. Они предупреждены. Им известно всё и ничего. Они не должны болтать лишнего ни с кем, кто бы ни спросил. Несомненно, это лишь подогревает любопытство, поскольку неизвестна причина. Для чего-то вдруг Тольке Кожемякину понадобилось играть в шпионы. Странно. Несколько раз друзья попробовали настроить меня на откровение, но это им не удалось. Я лишь по-рыбьи раскрывал рот и качал головой: не пытайтесь, ребята.

После пятой рюмки я как-то сразу потерял им счет, и разговор перешел на «политику». Вначале ругали «мирового жандарма», затем беззубое наше правительство и, наконец, приступили к местной олигархии. Местное начальство обвиняли во множестве грехов. Друзья говорили о том же, что и ребята в милиции. Это был гротеск: впереди всех на белом коне в серых яблоках сидел Сухофрукт – олигарх № 1, банкир. Вторым медленно выступал Политик. Это был пеший человек, вооруженный мечем и щитом. Далее следовали три второстепенные фигуры, без которых, однако, гротескный орнамент терял причудливость.

Мы продолжали сидеть. При необходимости друзья могли у нас заночевать, чтобы с утра сразу же похмелиться, не отходя, как говорят, от кассы. Всё так и было бы, не залай во дворе собака. Кого-то несло на ночь глядя. Я вышел в сени: на крыльце стоял Иванов.

– Михалыч, надо поговорить, – произнес он тихо. – Без свидетелей…

– Да хоть здесь, – указал я на дверь. – У меня от товарищей тайны нет.

Но оперативник спустился с крыльца, косясь в проем приоткрытых ворот. Гуща сидел за рулем. Иванов позвал меня в глубь двора и остановился.

– Пришла телефонограмма за подписью Тюменцева. Требуют информацию о работниках милиции, не подчиненных управлению, – об отпускниках, командированных и так далее. В случае подозрения, написано, можно применять оружие на поражение. Свихнулся на радостях, что начальником сделался. Хотя, конечно, какая от этого радость… Воз на себе тащить. Поэтому лучше уехать вам от греха…