Познакомились мы с Ксюшей в сложный для страны и ее личной карьеры период, в стране отменили гегемонию коммунистических идей и распустили функционерно-комсомольско-партийные учреждения. Несмотря на переживаемый кризис, она вовсе не создавала впечатления потерянной или расстроенной глобальными переменами в судьбе, демонстрируя готовность верой и правдой служить, если не партии, то гражданам. Первое время я с содроганием и удивлением наблюдала за этим сгустком энергии и вдохновения. Жизненная стойкость, внутренняя сила и благородство характера притягивали меня к Ксении как магнитом, мы просто не могли не стать подругами. Дружба такая походила скорее на мое мирное проживание вблизи действующего вулкана, разве что вместо лавы и пепла на голову лились и сыпались бойкие призывы, веские советы, обличающие тирады, бодрящие колкости, настойчивые приказы, вразумляющие внушения и победные восторги. Но это стоило риска! Наше великое сосуществование блистало, кувыркало, грело, ранило, ласкало, жалило, оглушало и массировало, расцвечивая дни невероятной палитрой впечатлений.
Как-то раз добрые знакомые подкинули нам с Ксенией жареную декадную путевку в славный город Петроград-Ленинград-Санкт-Петербург. Общая любовь к славной колыбели революции (правда, продиктованная разными причинами) заставила нас немедленно согласиться на рандеву с белыми ночами без дополнительных вопросов и сомнений. Подгоняемые жаждой новых впечатлений и приятных щекочущих узнаваний, со смехом и гиканьем в означенный день мы загрузились в вагон поезда. Нас ждал сюрприз. Оказалось, что приобретенные нами путевки были частью «группового заплыва» в Северную столицу двадцати старшеклассников во главе с двумя пожилыми дамами педагогической наружности. Значит, несмотря на относительную нашу автономность, придется ехать, питаться, проживать, экскурсионно напитываться и культурно расслабляться в обществе двух усталых учительниц и своры оголтелых подростков. Ненадолго озадачившись вновь открывшимися перспективами, Ксения быстро актуализировала неглубоко зарытые до поры до времени навыки комсомольского вожака. Под управлением атаманши беспорядочное людское мельтешение в вагоне разом приобрело стройность и упорядоченность. Режим отбоя, подъема, уничтожения пищевых припасов, проведения застольных игр, облегчения в местах общего пользования, а также карта мест дислокации и график взаимопосещений были единолично выработаны и утверждены Ксюшей и приняты к исполнению не только присмиревшими подростками, но и дамами-руководительницами. На этой волне согласованности нам удалось отселить достопочтенных педагогических дам в самое дальнее от нас купе и подружиться со школьниками, уложить в памяти новые имена и лица, сыграть в «дурака» и «пьяницу» под желания и выведать многочисленные школьные секреты.
После объявленного в вагоне отбоя, перемещаться было разрешено только в случае экстренной необходимости. Уютно устроившись на верхней полке над истомившимся за день телом моей подруги, под перестук колес я наблюдала мелькание фонарей во тьме за окном и незаметно для себя задремала. Разбужена я была томным шепотом прямо мне в ухо.
– Эй, подвиньтесь, я тоже спать хочу, – сипел рядом с моей головой один из наших школьников, – Саша. По всей вероятности, он предпринимал все меры к тому, чтобы ненароком не разбудить мою подругу на нижней полке.
– Никуда я двигаться не буду, придумал тоже. Двоих полка не выдержит, и мы рухнем прямо в объятия Ксении. А она от испуга может и головы оторвать ненароком, – я еще наполовину пребывала в призрачных объятиях Морфея.
– Ниги, да подвиньтесь же. Мне спать негде…
– Так, шарапонты глазобрюхие, каким местом вы в ночи думаете? Сейчас я кое-кому это думающее место нагуталиню. Отбой был, не ясно? – подала сонный голос Ксения.
– Да-да, Ксения, простите, я уже исчезаю. Ну, очень надо! Вот, у Ниги таблетку от головы прошу, никак уснуть не могу, – отозвалось блуждающее ночное приведение.
– От головы ему, караболька мутюжная. Еще раз разбудишь – пеняй на себя, точно уже ничего лечить не придется, – нехотя прокомментировала засыпающая казачья голова над серым полотном простыни.
– Ниги, Ниги, да проснитесь же, – еще глуше зашипел Саша, отчаянно тряся меня за плечо. – Давайте отойдем отсюда, я все расскажу.
Пришлось пересыпать себя с полки на пол и выйти в освещенный коридор. Испуганный, но гордый пацан протащил меня несколько метров по истертому половику, открыл двери своего купе и резко ткнул в сторону лежащей на нижней полке женщины с годовалым ребенком. Я внимательно посмотрела на Сашу, потом на номер купе и снова на Сашу. Все правильно, еще вечером никакой мамаши и никаких детей здесь не было. Шурик быстро задвинул двери и принялся хвастаться. Ночью проводница сжалилась над женщиной с грудничком на руках и пустила ее в вагон, несмотря на то, что свободных мест уже не было, а ехать мамаше этой часов шесть, – до утра. Сердобольный мальчик предложил ей занять его лежачее место, так как сидя и во сне она могла выронить и покалечить детеныша. А сам пошел искать временное пристанище, потому что спать хотелось, несмотря на подвиги.
С неимоверными предосторожностями мы прокрались к моему временному лежбищу и попытали изобразить безмятежную поленницу на узком ложе. Спать в эту ночь мне больше не посчастливилось, так как, утрамбовав Сашу к стеночке, всеми четырьмя лапами я держалась за перекладины, дабы не изобразить сваливание аэроплана в штопор с неизбежным катастрофическим исходом. Хотелось бы мне знать, что смогут извлечь эксперты из моих поврежденных черных ящиков.
В один из удавшихся мне коротких черных провалов в настороженную дрему, проснулась для принятия утренних процедур моя подруга.
– Ё-к-л-м-н! Святые угодники! Дурзявые кроботы, жинтики винторылые! Вы чего это вытворяете? Что делает на твоей полке этот понтогузый хлопец? – заводясь все больше, выкрикивала Ксения.
– Да не кричи ты. Машинист все равно не услышит, а остальным будешь должна слуховые аппараты. Саша место дамочке с младенцем уступил, пришлось убаюкивать его на своей полке.
– Какие полки? Какие дамочки? В культурную столицу едем, а вы устроили тут, прямо у меня под носом коррекционный интернат для клаустрофобов, завратники мурдохлые.
Ничуть не удивительным было то, что виновница ночных похождений уже благополучно покинула наш дом на колесах, и доказывать Ксении чистоту наших с Сашей помыслов было делом априори провальным. До конца пути подруга по зову сердца была занята благородным делом воспитания подрастающего поколения, поэтому до самого Питера мне выпала амнистия.
Но уж в городе М.Боярского, И.Урганта, К. Тимирязева и А. Блока искрометная казачка обвинила меня во всех грехах, начиная от латентной педофилии и заканчивая мировыми экологическими катастрофами. Понимая, что оправдываться не в чем и бесполезно, я мужественно выдержала поток обвинительных речей и лениво пообещала:
– Ладно, раз с мужчинами нельзя, буду тебя любить, прямо сегодня и начнем.
– Шиха, кляча забродная, ты неисправима! Не смей меня трогать! Делай, что хочешь! В конце концов, это тебя посадят, а я еще подумаю, носить тебе передачки или подавишься.
ebooksa