Наемница

Лэа осторожно развернула ее, и солнце осветило прекрасно нарисованные одним талантливым кадетом лица Лэа и Лейса, озаренные радостными улыбками.

Лейс, по-мальчишески вихрастый со взглядом хитро прищуренных глаз, и Лэа, с тонко поджатыми губами и холодным взглядом.

Ей вдруг стало немного стыдно за всю ту свою холодность и злость, что она когда-то вылила на Лейса.

Глаза заволокло туманной пеленой.

Лэа вдруг поняла, что так и не оплакала его. Закрывала свои мысли и запирала боль на замок. Но Лейс достоин этого! Всегда был достоин!

Она уже не пыталась сдержать слезы, которые градом текли по щекам.

Солнце освещало тонкий просвечивающий пергамент.

Она осторожно убрала его – не хватало еще, чтобы ее слезы залили то единственное, что у нее осталось.

Лэа утерла слезы.

Она бы все на свете отдала за то, чтобы вернуть его! Даже отказалась бы от мести… это вдруг показалось ей особенно важным.

Не в силах больше здесь находиться, Лэа вышла из комнаты, прихватив с собой шкатулку, и побрела по пустынным коридорам замка.

В холле она столкнулась с Хилеаньором.

– Вам не мешало бы устроить выходной кадетам…

– Хорошая идея, – одобрительно улыбнулся Хилеаньор.

Он ничуть не изменился с тех пор, как она покинула этот остров. Впрочем, об этом говорила не только она. Некоторые кадеты утверждали, что эльф был ровесником самой Алэтаны.

– Завтра будет праздник в твою честь. И Кэнд, скорее всего, отменит занятия. Нам ведь понадобится куча рук для подготовки. Хотя, честно говоря, она уже идет во всю… – признался масэтр.

– Как?! Я хочу помочь!

– Ты наша гостья, Лэа… нельзя заставлять гостей работать…

– Ладно, – она улыбнулась. – Прогуляюсь по побережью.

Хилеаньор дружески похлопал ее по плечу и заспешил по своим делам.