Зиновьев был бледен как полотно…
Крюков почувствовал, как дух захватило у него в груди.
— Но ведь я видел, как он упал, — проговорил он растерянно.
Он сам не сознавал, что говорит.
Он даже не взглянул на Зиновьева… Он теперь ничего не видел, кроме этого желтого, искаженного болью лица… И он говорил, не отводя глаз от этого лица. Голос Зиновьева звучал в его ушах словно откуда-то издалека.
— Смотри! Смотри! — прошептал Зиновьев.
Желтое лицо сморщилось, губы раскрылись слабо, медленно и сомкнулись опять.
— Болван! — закричал Зиновьев во все горло, будто китаец мог его понимать.
— Болван! Да ведь он живой… Идиот!
— Он, вероятно, принял его за убитого, — сказал он Крюкову… — Может, с ним был обморок…
Затем он быстро вскочил на лошадь…
Взбираясь в седло, он крикнул.
— Нужно их захватить обоих.
За ручьем было болото, спуск к ручью был крут как стена…
Но они и в овраг спустились и перешли потом болото…
Им, действительно, удалось захватить обоих хунхузов.
На другой день им говорил старый капитан Радынский:
— Охота была и лошадей мучить по камням да по болотам и самих себя… Стреляли бы… Ведь он сам, небось, должен был понимать, что делает. Зачем вы не стреляли? И особенно вы Крюков: вы такой хороший стрелок…
Почему он не стрелял?..
Крюкову показалось, что все, что он ни ответит капитану, не будет настоящим ответом… Теперь он и сам не мог уяснить себе, зачем он тогда опустил револьвер.