Но темнота теперь уже была полная.
Блондин опросил шопотом:
— А что ж дальше?
Под ногой он чувствовал каменные плиты. Пахло сыростью, как пахнет в подвале или погребе. Когда он протянул руки, чтоб ощупать стены, пальцы его встретили что-то твердое, влажное и холодное.
Невольно он отдёрнул руку и сейчас же сообразил: «Кирпичи… верно, подвал».
Шопотом он окликнул товарища.
— Сейчас, — отозвался тот невнятно и глухо. По звуку его голоса можно было догадаться, что он уже переменил место, отойдя куда-то дальше в глубь подвала. Подвал, видно, был большой.
Потом там же, где прозвучал его голос, что-то скрипнуло, и вслед затем в темноте блеснул свет.
Свет, казалось, родился из этого скрипа.
— Ага, — сказал блондин, двигаясь вперед.
Но свет сейчас же потух.
Брюнет все также шопотом произнёс:
— Сюда.
Опять вспыхнул свет.
На блондина из мрака глянуло знакомое ему худое болезненно-желтое лицо…
— Идите сюда.
Когда брюнет произносил эти слова, черная резкая полоска тени легла у него между губ… Потом полоска исчезла, губы словно посерели и провалились. Только лоб, щеки и нос белели рельефно, как вылепленные.
Слабый бледный, немного дрожащий свет продолжал струиться сверху, искрясь чуть-чуть на стенках там, где на кирпичах была известка.
Опять что-то скрипнуло.
На одну минуту блондину показалось, будто слегка приотворили дверь в комнату, где собралось много народа: сразу вместе с этим скрипом ударил ему в уши слитный и смутный гул голосов, шмурыганье и громыханье шагов по каменному полу…